Дмитрий Казаков - Я, маг! (сборник)

Старший из магов смотрел серьезно и внимательно без тени усмешки, и за взглядом этим сквозил интерес, почти не скрываемый.

– Да, – сказал Харальд, усилием воли отгоняя эмоции. – Я хотел бы знать, зачем ты меня сюда позвал'1 Ведь все можно было решить без личной встречи.

– Мной двигал интерес. – Сверкнули меж толстых губ чревоугодника большие белые зубы. – Я очень хотел посмотреть на тебя, понять, кто ты такой и верны ли мои подозрения.

– Веская причина, чтобы проехать не одну сотню верст. – Что удивительно, Харальд не чувствовал себя уязвленным, узнав, что его собирались изучать. – Однако я могу ее понять...

– Еще бы. – Свенельд зевнул, мощно, не стесняясь. – Это единственная причина, которую ты, вероятнее всего, способен понять.

– Почему? – Харальд похолодел, осознав, что некто другой проник в его сущность опасно глубоко.

– А потому, что ты в себе успешно убил многие страсти, но интерес к знаниям оставил. Именно жажда познания сделала тебя тем, кто ты есть на настоящий момент.

– Кем же? – Харальд ощутил, что злится, и было это неприятно.

– На мой взгляд, – прищурившись, словно барышник, оценивающий лошадь на рынке, объяснял Свенельд, – ты похож на пыльный мешок, набитый старым, никому не нужным хламом. Еще несколько лет – и мешок лопнет, оттого, что прогнили швы, и перестанет существовать.

– Ты пророчишь мне смерть? – Харальд нахмурился. – Я умирать не собираюсь!

– Никто в этом мире не собирается умирать. – Краснолицый маг потер руки и мягко улыбнулся. – Но все это делают. Рано или поздно. Ты погибнешь скоро, это я знаю. Ты выглядишь слишком изношенным, даже не столько телесно, сколько внутренне. Не пройдет и нескольких лет, как ты либо сам себя убьешь, либо тебя погубят твои магические знания – не правильно исполненное заклинание, например.

– Это очень похоже на правду, – сказал Харальд тихо. – Я уже очень давно не чувствую себя живым. А вот почему – никак не могу понять.

– Путь мага не так прост, как думают многие, – покачал головой Свенельд, внимательно глядя на собеседника. – Пытаясь идти по нему, ты от многого должен отказываться, и магия уродует почти всех, кто рискует с ней связываться.

– Уродует? – переспросил Харальд.

– Да, – махнул здоровенной лапищей Свенельд. – Почти все, кто сумел добиться статуса Владетеля, сломаны как люди. Ты же сам видел: один дрожит от страха в своем подземелье, другой полон безумных идей, третий, которого ты не знаешь, мечтает живьем перенестись в мир ангелов. Ненормальные. Изуродованные Они не способны получать удовольствие от жизни, спокойно воспринимать ее. Не все из магов таковы, но большинство. Но с тобой дело обстоит еще хуже. Ты, насколько я понимаю, был готов к излому с самого начала.

– Но почему так? – Харальд вцепился в стол с такой силой, что дерево затрещало. – Я всего лишь желал многое узнать, хотел стать магом, настоящим!

– Вот оно, то, что уродует, – хотел. Желание, особенно сильное, приводит для мага только к неприятностям, в особенности если маг является Владетелем. Олав хотел всего лишь безопасности – и он поплатился. Хельга желала власти над мужчинами – она бесславно погибла. Иссахар мечтал доказать всем, что он нормален, для чего распускал байки на тему «магия – только для уродов» – и что с ним сейчас? Подумай об их печальной судьбе, ведь твоя грозит стать еще печальней...

– Я не боюсь смерти! – бросил Харальд презрительно. – И перестань каркать!

– Я вынужден. – Свенельд посмотрел куда-то в сторону и резко сменил тон. – Пожалуй, нам надо что-нибудь взять, а то неудобно сидеть за пустым столом.

Харальд молча ждал, пока собеседник подзывал хозяина и о чем-то с ним договаривался. Принесли жаркое, вино в высоком кувшине.

– Откуда оно здесь? – поразился Харальд, распробовав, каким напитком их потчуют.

– О, в «Олене» есть многое, за что я его и люблю. Исав, хозяин сего заведения, ухитряется доставать все, что душе угодно, – ответил Свенельд, увлеченно вгрызаясь в мясо. Ел он с таким аппетитом, что Харальд не смог не присоединиться.

За жарким последовала грибная запеканка, за ней рыба, за рыбой еще что-то, и возобновить разговор маги смогли, лишь когда за окнами стемнело и над столами поплыл смолистый запах горящих факелов. Народу в «Олене» не прибавилось, что Свенельд объяснил высокими ценами.

– Это не кабак для наемников и прочей швали, – сказал он, ехидно улыбаясь. Харальд промолчал.

Заговорил он лишь после второго кувшина вина, когда горький осадок, оставшийся от накопившихся за день эмоций, немного смягчился.

– В чем же причина того, что мы все ломаемся? – задал он вопрос.

Благодушное после обильной трапезы лицо Свенельда приняло задумчивый вид:

– Как ты понимаешь, ничего нельзя сказать точно, и тут даже боги, если соизволят ответить на твой вопрос, немногим посодействуют. Я могу лишь выдвигать версии.

– Да, я понимаю.

– Наша магия, – голос краснолицего Владетеля вдруг стал до тошноты занудливым, – то есть человеческая, большей частью основана на обращениях к четырем стихиям, суть мироздания составляющим. Это любому колдуну-недоучке ясно. Маг, творя заклинания, обращается к стихиям и сам потихоньку становится стихией.

– Как? – Харальд скептически хмыкнул.

– Он обретает способности причинять те же разрушения, что и природа, и теми же самыми способами – сжигать, топить, обрушивать, сдувать. – Свенельд был серьезен, словно на похоронах. – Только его разрушительная сила гораздо больше, чем у стихий в естественном, если можно сказать, состоянии. Даже «уплотнившийся» огневик или водянец не в силах сотворить столько, сколько один-единственный средней руки волшебник.

– Но ведь магия способна и созидать! – Харальд ощущал насущную необходимость возразить, сказать что-либо против той неумолимой логики, что обрушивал на него обладатель могучего тела и темных проницательных глаз.

– Ты прав, – подтвердил Свенельд. – Но созидательных заклинаний в сотни раз меньше, чем разрушительных, да и используются они очень редко. Зачем мы вызываем обитателей иных миров? В основном затем, чтобы натравить их друг на друга!

– Ладно-ладно, убедил, – поспешно поднял ладони Харальд.

– Но ведь стихия в нормальном ее состоянии не имеет желаний. Она ничего не хочет! – Свенельд воздел похожий на сосиску указательный палец и назидательно потряс им. – Пожар не выбирает, какой дом ему спалить, а какой оставить, землетрясение разрушит все замки на обширной территории, не деля их на своих и чужих! В отличие от людей, ставших стихией! Они-то от желаний не отреклись. И сама сущность той силы, которой овладели маги, вступает в противоречие с простыми человеческими чаяниями, которых большинство из них не чуждо. В результате – невидимый другим излом.