Янина Жураковская - Не за Свет, а против Тьмы

Выбросив по старой школьной привычке из головы всё непонятное и ненужное, я сосредоточилась на том, что меня действительно интересовало: а именно - пересохшем горле. В бутылке, которую Катарина прижимала к груди, как давно потерянного брата, оставалось чуть меньше половины, и я не замедлила этим воспользоваться: ловко выхватила оное вместилище живительной влаги и сделала несколько хороших глотков. А рыженькая этого словно не заметила, молитвенно сложив ладони и плавно проведя ими над мечом. Камни в рукояти отозвались едва заметной вспышкой света, но хозяйку меча это заметно успокоило. Она глубоко вздохнула и попыталась подняться. Попыталась - ибо своих силёнок для рывка было маловато, а протянутую руку Катарина проигнорировала, демонстративно стискивая рукоять меча. Сильно, до побелевших костяшек стискивая.

- Могла бы и предупредить вообще-то, - попеняла я, кивая на скелет. Степка согласно мяукнул и, осторожно тронув мумию лапой с выпущенными когтями, плюясь и фыркая, отскочил назад. Катарина, кривясь от боли, привстала - и тяжело шлепнулась на землю, выплюнув несколько прочувственных слов на незнакомом мне языке. - Как спина? Сильно болит? У меня в багажнике аптечка…

Рыжеволосая валькирия дотронулась до своего странного креста, и, видимо, решив, что на гордости и достоинстве далеко не уедешь, вцепилась в мою руку. Пошатываясь, она встала, сделала несколько шагов и свалилась бы снова, если бы я вовремя её не поддержала.

- Я не знала, что он здьессь… - хрипло прошептала девушка, но я расслышала её с лёгкостью. - Знала бы, сказала… он проявился только после того, как ты его ударрила… и как ты смогла одним ударом… - Она встряхнулась, как утка после купания, вскинула голову и продолжила ясным, звонким голосом: - Аптьечка - это хорошо… А рубашки запасной у тьебя нет?

- Найдётся! - охотно кивнула я, подставляя ей плечо. - И рубашка, и юбка, только старые, пойдет?

- Конечно… и спасибо тьебе… Спасибо. Ты храбрая. Я никогда не видьела таких храбрых людьей.

- Значит, ты мало русских встречала, - снисходительно пояснила я, даже не пытаясь стереть с лица глупую улыбку: приятно получать комплименты, пусть они и не совсем заслуженные! - Нас хлебом не корми, дай спасти кого-нибудь, вся история государства Российского это подтверждает. Катарина, а… - я помялась, усомнившись, стоит ли озвучивать терзавший меня вопрос, но потом все же решилась: - Что вообще это было? Ты, твари эти, кот, морда адская… Трое на одну это при любом раскладе нечестно и грязно, а у них ещё и карманы от побрякушек артефактных едва не лопались. Да и сами они на нормальных не тянут… э-э-э… не тянули. Это, наверное, что-то вроде дозоров? Свет против Тьмы?

Бабуля говорит, у меня очень устойчивая психика. Гибкая и потому устойчивая. И интеллект типичной блондинки, обычно поддакивает дед. В ситуациях, когда другие впадают в истерику, начинают трястись, как осиновый лист и бессвязно бормотать себе под нос: "Как же это?… А как же так? Этого не может быть… просто не может… такого не бывает… не было же никогда… не может быть… я схожу с ума, точно схожу с ума…", я принимаю всё как данность и сыплю вопросами, верчу головой на 360 градусов и своим любопытством могу кого угодно довести до ручки. Недурной способ психологической защиты.

- Дозоров не существует! - резко отозвалась Катарина, хмуря брови и брезгливо приподняв верхнюю губку. - Сумрак - выдумка! Всего лишь выдумка человека с очень хорошим воображением!

- А в остальном? - настаивала я. - И вечна Тьма, покуда вечен Свет?

Стёпка гордо выступавший перед нами, обернулся и недовольно заворчал, надменно задранный хвост метнулся из стороны в сторону. Катарина, слегка вздрогнув, посмотрела на меня так, словно видела впервые. Слабая улыбка тронула её губы.

- Откровенность за откровенность, - раздельно проговорила она. - Как ты это сдьелала?

- Что сделала? - не поняла я.

- Как ты почувствовала жррреца под "невидьимкой"? Как ты достала ракшаса из внешнего круга? И чем? - последнее слово было произнесено с небольшим нажимом.

Странное, нестерпимое желание рассказать Катарине обо всем, что случилось - о босоркуне и встречнике, о стреле-блискавице и арбалете, о бабушке Пелагее - прошило меня словно молния. Но стрелка вдруг обожгла ногу сквозь ткань, и ушей коснулся неживой голос:

- Молчи, молчи, молчи…

Нет, нет, нет…

Стёпка низко, зло зашипел.

Голос был тихий, звучал словно бы издалека, но показалось, будто мне шепчут в самое ухо. И холодком овеяло затылок - словно кто-то стоял за плечом и дышал или шагал за мной след в след. Я дернулась обернуться, но шелестящий голос тут же предостерёг:

- Нет, нет, нет…

Не оборачивайся, не смотри…

Молчи, молчи, молчи…

Не говори…

Ей не говори…

Не говори никому…

Молчи!

- Так вышло. С парнем в балахоне - просто повезло. А в кота фигульку метнула, - таким тоном, словно это был очевидный факт, произнесла я.

Катарина элегантно приподняла бровь - даже на запыленном лице с засохшими корочками слёз на щеках это смотрелось впечатляюще.

- Повезло… Фигулька - это нож? Ты метнула нож из внешнего круга? - прохладно переспросила она.

- Из внешнего, - подтвердила я, не уточняя, что имела в виду под "фигулькой". Странный шепот не смолкал.

Молчи, молчи, молчи…

Не верь…

Не оглядывайся…

- Хорошо, - не стала настаивать Катарина, и исчезнувшая, было, улыбка снова появилась на её губах. Но глаз не коснулась. - У каждого есть секррреты, которыми он не хочет дьелиться с другими. Не правда ли?

Это, надо понимать, было вежливое "Не хочешь говорить - не надо. Но и от меня ответа не жди. Тема закрыта".

Вытирать меч и укладывать его в футляр пришлось мне: пальцы Катарины распухли и почти не сгибались. Чтобы снова взять в руки коварный артефакт, пришлось сделать над собой усилие, но он вёл себя на удивление смирно, как самый, что ни есть неволшебный меч: ни сил не вливал, ни тоски не нагонял. И все же я вздохнула спокойно, только когда щелкнули, закрываясь, замки на футляре.

Потом Катарина неподвижно сидела на земле, позволяя промывать и смазывать зелёнкой глубокие царапины от когтей ракшаса. Я чертыхалась сквозь зубы, а напротив нас в позе Короля Льва лежал Стёпка и таращил желтые глаза-фонарики на рыжую воительницу. Черный кот отлично знал, как действовать людям на нервы.

- Ты не могла бы попросить его не смотррреть так? - не выдержав, наконец, попросила Катарина.

- Могла бы. Стёпка, выключи фонари, - заклеивая царапину пластырем и едва не пыхтя от старания, проговорила я. Кот не шелохнулся, только дернул ухом, словно отгоняя назойливую муху.