Роман Ясюкевич - Из жизни ангела

Ангел с чертом на закорках летел в пустоте. В недельной щетине сверкали льдинки слез.

— Я еще вернусь! Я вернусь за тобой, Мурка! И тогда держитесь! — ангел погрозил кулаком оставленному миру.

— Вместе вернемся! — произнес очнувшийся черт. — Мне эти убийцы в белых халатах за погубленный саквояжик дорого заплатят!

— Живой! — обрадовался Авразил.

— Что мне сделается? Вот саквояжик!

— Ничего с ним не будет.

— Не трави душу.

— Я точно говорю. Я на него заклятье наложил, именем Господа Бога. Они его даже пальцем не коснутся!

От хорошей новости черт сразу повеселел и уже через час-другой слез со спины Авразила и полетел рядом, придерживаясь за лямку рюкзака.

Черт увлеченно строил планы отмщения «за саквояжик», один изуверистее другого.

— Прекрати, — не выдержал Авразил смакования кровавых подробностей.

— Мстял, мстю и буду мстять!

— Чем у тебя эта сумка набита, что ты так разошелся?

— Во-первых. Не сумка, а саквояж свиной кожи! А во-вторых, в ней все мои приборы и инструменты.

— Такие ценные?

— Для тебя — вам такие и не снились. У нас этого барахла, как алмазов в каменных пещерах. Я за саквояжик переживаю. Это знаешь, какая вещь! Он и детям, и внукам моим послужит!

— У тебя уже дети есть? — с легкой завистью спросил ангел.

— Бес его знает. Может и есть где.

Авразил так поразился безразличному отношению черта к собственным детям, что забыл, о чем еще хотел спросить… Впереди показалась кабина шлюзовой камеры.

— Выйти хочешь? — спросил черт.

— Да. Возьму булавки с воинством и такое им устрою!

Однако дверь шлюза не открывалась.

— Заело, — Авразил безуспешно подергал створки.

— Мне кажется… — проговорил нечистый.

— Кажется — креститься надо! — оборвал его Авразил, пиная дверь.

— Да постой ты! Мы в какой модели?

— В 325-ой. Не видишь, планеты нет?

— Это другая модель.

— 326-ая? Так на ней шлюза нет. И на 329-ой тоже. После того, как я объединитель сделал, их с каждой третьей модели сняли.

— Значит это 328-ая!

В голосе черта звучала такая убежденность, что Авразил прекратил попытки взлома.

— Сейчас проверим.

Ангел вытащил из нагрудного кармана комбинезона какие-то специальные очки и нацепил их на нос.

— Это что-то новенькое, — заинтересовался черт, — Для чего очки?

— Номер модели узнать… — ангел вдруг замолчал.

— А где он написан? — не унимался черт.

Авразил снял очки и протянул ему.

— На лампе ближнего света пятна видишь?

— Ну.

— Теперь взгляни через очки.

Бесформенные, беспорядочно разбросанные пятна слились в буквы и цифры.

— Я же говорил — это 328-ая!

— Бывшая ЗМ-3! — ангел в сердцах сплюнул.

До черта начало доходить.

— Это значит, ты после вывода Земли в Реальное Пространство просто заблокировал шлюз?

— Ну.

— Не обесточил купол, не отсоединил кабели энергосборника?

— Нет.

— И такого разгильдяя нам завотделом зовут!

Авразил не ответил. Раньше он просто нахамил бы черту, послал куда подальше, и дело с концом. Теперь же на справедливое возмущение нечистого он только виновато опустил глаза.

— Ладно, халявщик, двинули дальше.

Долго летели молча.

— Может, ты с беллетристом договоришься?

— О чем? — недовольно отозвался черт.

— Сам же сказал — ты у него любимый герой. Попроси, пусть шлюз откроет. Что ему стоит написать: «В ответ на нечеловеческие усилия ангела и черта створки шлюза со скрипом разошлись».

— Хреновый из тебя писатель, Авразил.

— Почему?

— Какой скрип в вакууме? А про «нечеловеческие усилия черта и ангела» я вообще молчу.

— Он же написал «Пустота засвистела в ушах».

— В голове у тебя пустота засвистела, а не в ушах!.. Он и сам не рад, что мы так долго путешествуем.

— Ну и помог бы.

— Не может.

— Почему?

— Потому что три рубля! Отстань! Вон, планета приближается.

— Это 329-ая. У нее шлюза нет.

— Зато мир есть. Тебя зачем послали? Аттестовывать? Вот и аттестуй!

— Мурка там.

— Не пропадет твоя Мурка! Хоть раз свою работу сделай по-человечески.

О 329-ой модели в описателе было сказано: «Учительский мир. Синусоидальная рентабельность».

— Это как понять? — спросил черт.

— В апогее преподают закон божий. А в перигее — научный атеизм.

— А сейчас она где?

— Посередке. Забыл, как называется по-астрономически.

— Сделал бы стационарную орбиту. Тебе благодарность объявят.

— На каком удалении от лампы?

— Сам решай. Ты у нас завсклад.

— Я сейчас ни о чем кроме Мурки думать не могу… И есть хочется.

— Манну погрызи.

— Она с рыбой долго лежала.

— Что ты разнылся! Соберись! Снижаемся.

Посередке между апогеем и перигеем учителя бастовали. Требования были разные: от отмены солнечных ударов до упорядочивания броуновского движения. Преподающие массы проводили стихийные митинги в пустующих аудиториях. Страсти бурлили, кипели, выплескивались и накалялись.

— А где ученики? — спросил нечистый у Авразила, когда они завершили облет планеты.

— Нет их, — просто ответил ангел.

— Как так?

— Проектом не предусмотрено. Эксперимент. Создание учительского мира без учеников, как яркий пример самодостаточности.

— Летим отсюда. У меня о школьных и студенческих годах атавистически радостные воспоминания.

— А покушать?

— Тебе голодание на пользу, — отрезал черт, однако, пошел на посадку…

— Где тут еду можно раздобыть?

— В школьных буфетах. Только они закрыты. Бастуют.

— Тогда давай тоже эксперимент проведем: питание подкожным жиром и костным мозгом, как яркий пример самодостаточности.

— Не смешно.

— Грустно!

— Можно в студенческую столовую попробовать зайти. Но туда без разрешения врача и согласия родственников не пускают.

— Эх, был бы у меня мой саквояжик! Любую бумажку… Эй! Если тут учителей полно, значит, им учебная литература нужна?

— Еще как!

— Давай твои богословские книжки толкнем. Если их даже по весу менять, нам на год хватит.

— Какой из меня торговец.

— Ты знай, книги доставай. Мне к ним прикасаться противно.

В черте погибал великий коммерсант. Книг не уменьшилось и на половину, а за спинами книгопродавцев громоздились кучи разнообразнейшей снеди.

— Пора бы перерыв на обед устроить.

— Сдурел? Самая торговля! Последние экземпляры! Только сегодня и только у нас: духовная пища с Небес в обмен на пищу животного и растительного происхождения! Разоблачение гнусной сущности атеизма! Основополагающий труд классика: «Материализм-эмпириокретинизм»!