Елена Саринова - Тайна деторождения: практика и теория

— С Солнцепутьем всех! — скосившись на часы, провозгласила тетя Гортензия. — А теперь чокнемся и в столицу! Смотреть фейерверки!

— Ура! С праздником!

— Здоровья! Удачи! Радостей полный дом!

— Чтоб не сквозило и не капало!

— Поздравляю, любимая. Есть такая примета: с кем Солнцепутье встретишь, с тем весь год и проживешь.

— Ага… Я люблю тебя.

— Агата, ты чего?

— Ничего. Давай в Куполграде при первой же возможности?

— Давай, — склонившись, шеркнул Ник своим носом по моему. — Но, ты же фейерверки хотела посмотреть? Впервые за семь лет.

— А, подумаешь, — и подтянулась к его уху. — Тебя я больше хочу. Очень сильно.

— Кху — кх-ху.

— Ник, ты подавился? По спине постучать?

— Нет… Спасибо, господин Людвиг…

О-ох… Первое утро «сочной недели»[6]. Я его встретила на теткиной гусиной перине, правда, спущенной на этаж. Просто лежала и блаженно пялилась в потолок. Снизу слышались голоса: мамин (значит, и родители тоже остались), тетушкин и Варварин, бодро звенящий. А еще пахло кофе и горячими булочками. Пироги-то еще ночью смели. Но, уже без нас с Ником…

— «Ник?»

Нет ответа. Значит, уже далеко. Хотя, нет. Он — здесь. На моих губах, на моей коже… «Я это Солнцепутье никогда не забуду».

— И я тоже. Я… тоже.

— Агата, ты проснулась? — и прыг ко мне в кровать. Румяная и довольная. — А я уже…

— На горке каталась.

— Откуда ты знаешь? — выкатило дитё глаза.

— По твоему румянцу, — обхватила я ее горячее лицо и чмокнула в нос. — Доброе утро, мотылек. Чем сегодня займемся?

— Тети Катаржина и Гортензия на здешнюю площадь зовут. Там представление будет. А я…

— Домой рвешься пересаживать в новые горшки цветы.

— А это — откуда?

— Тебя знаю, — подскочив, набросила я на нее одеяло. — А, давай домой и махнем. Только, по дороге заскочим в наше с Ником учебное заведение. Я тебе его покажу.

— Ладно, — пыхтя, выбралась Варвара. — А меня там учиться не заставят?

— Нет. Тем более — каникулы.

Вот с каникулами я и просчиталась. Канцлера Исбурга на месте не было. Вот же скобан. И это лишь на младших курсах дозволено заблуждаться, что педагоги — боги без перерывов на сон и еду. Но сейчас-то? Однако по гулким пустым этажам мы с Варварой прошлись. И даже в некоторые аудитории заглянули… Странное ощущение: будто детство украли. Вроде — вот оно, а уже — не твое. И другие дети бегают по коридорам, делятся другими своими тайнами и целуются… Нет. Вот этого у меня даже Бередня не отняла:

— А вот здесь мы с Ником… — застыла я у простенка между шкафов.

— Целовались, — хихикнула Варвара.

— А ты откуда знаешь?

— Просто, — вздохнула она, поправляя косичку. — Я вас знаю.

— Ах, ты ж! Ну, держись!

И, тряхнув стариной, понеслась за визжащим дитем по коридору к лестнице. Ба-бах!

— Ой. Извините, — женщина, в которую Варя влепилась, опустила руки:

— Ничего, — и подняла красивое улыбающееся лицо. — Ага-та?

— Ксения… — вот и встретились. Тысь моя майка.

— А я тут к госпоже Лэшок заходила, — неловко мотнула Ксю рукой. — Она меня пару лекций первому курсу читать звала… С Солнцепутьем тебя. Вас. А это и есть та самая Варвара, которую… Мне Ник рассказывал.

— Да неужели?

— Ну, не он сам… Агата, я тебя еще не поблагодарила за свое…

— Не стоит, Ксю.

— А-а… А, может, пойдем сейчас куда-нибудь втроем? Посидим, поболтаем?

— О чем?

— О чем? — вскинула она свои голубые глаза. — Да…о жизни. Ведь давно пора уже забыть и… Ника же ты простила?

О-ох. Ну… ты сама напросилась:

— Варя!

— Что, Агата?

— Пойди на первый этаж. Там картины висят. Посмотри их пока, — не отрываясь от голубых глаз. — Я скоро догоню.

— Хорошо.

Хорошо… Вот сейчас мы и выясним. И почему и зачем. Потому что вопрос есть. Возник, когда схлынули эмоции. Очень полезно их отбрасывать в сторону и тогда многое, вдруг, проясняется. Особенно, когда пишешь подробный отчет. Как я тогда Глебу. Например: сходство в признаках «угнетенного состояния» после дриадского дурмана и (спасибо за наглядность Велиару) в койке с «моей лучшей подругой». А еще сразу вспоминается, что эта «лучшая подруга»…

— Ксю, я согласна забыть и простить. Если ты мне сейчас на вопрос ответишь. Честно и правильно.

— Какой вопрос? — прищурилась она.

— Почему ты Нику не рассказала? Не мне, ему?

— О чем? — и удивленье в глазах. Вот после него мне плечи и передернуло:

— О том… что ты его «угостила» тогда?

— Чем?

— Тебе название сказать? — а, блефовать, так блефовать. — Или, может, все же, сама? Как моя лучшая подруга? Или ты забыла, что я там тоже была? В Грязных землях? Правда, позже тебя на семь лет, но — два раза. У тебя ведь в дипломе одна из глав так и называлась: «Остаточные природные рефлексы у дриад, лишенных магии». А может, тебе охотницу по имени назвать, которая тебя той бодягой снабдила? Кстати, незаконной. Она сейчас очень о том факте сожалеет и готова дать показания в обмен на…

— Не докажешь!

Уф-ф…

— Да неужели?

— Ты ничего не докажешь, — зло выдохнула Ксю. — Ни-че-го.

— Да? А мне и не надо. Валяйся в своей грязи одна. Но, если хоть на дюйм приблизишься к Нику, так и знай, подруга, я это сделаю. Теперь-то уж точно, — и, брякнув в сумке Вариными горшками, пошла к лестнице.

Ни разу в жизни я еще так откровенно не блефовала. Но, оно того стоило. Это точно…

Глава 4

Каково общее число картин в столичном вернисаже? С чем самое вкусное мороженое в «Ледяной птичке»? Во сколько начинается дневной спектакль в кукольном театре и почему принц Игорь из книжки оказался таким недогадливым? Ну, так я вам отвечу: четыреста тридцать восемь, с черничным сиропом и мармеладом, в три часа и… потому что, от природы — идиот. Уф-ф… Все эти «тайны» я постигла за два минувших дня, проведенных с Варварой. И это, не считая ключевой разницы между комнатной сентопией и фиалкой, выраженной в девяти пунктах, повторенных три раза… И как Ник все это переносит? И как мне после всего перенесенного сохранить трезвость ума? Хотя, это уже вопросы к нему. И я их обязательно задам, как только этот «дезертир с детского фронта» окончательно вернется. Пока же он забегал к нам лишь вчера вечером и на три минутки. Спросил: «Как вы тут?», отчитался: «Влез по самые уши и неизвестно насколько» и, чмокнув нас по порядку выстраивания в прихожей, срочно смылся за дверь. Оставив после себя запах морской соли вперемешку с казенным кухонным ароматом… Запах свободы…