Елена Хорватова - Странствия по мирам

– А мне не придется провести остаток жизни, скрываясь от алых магов где-то в иных мирах? – Маргарита задала этот вопрос уже для проформы, понимая, что готова сдаться.

Но нельзя же было согласиться вот так сразу…

– Не волнуйся, – отозвался Роман. – Я постараюсь побыстрее разыскать этих любителей алого цвета и внушить им мысль, что о твоей безопасности есть кому позаботиться.

– И почему ты так много со мной возишься?

– У меня в жизни было немало проблем, вызванных моим невниманием к людям, поэтому я стараюсь по возможности просто быть неравнодушным. Ты ведь не находишь ничего странного в том, что я считаю себя обязанным привести в норму душевный покой моей ученицы?

Конечно, ничего странного в этом не было. Но, задавая свой вопрос, Маргарита рассчитывала в ответ услышать что-нибудь более романтическое… О любви, например.

Уснуть в эту сумасшедшую ночь Маргарита так и не смогла. Слишком много всего случилось (и еще больше ожидало ее в ближайшее время), чтобы теперь спокойно свернуться комочком под теплым одеялом и закрыть глаза.

В полутьме она вглядывалась в лицо Романа, словно хотела задержать эту картинку в своей памяти навсегда, и думала о том, как не хочется расставаться… За те полгода, что они были вместе, эта была первая серьезная разлука, к тому же непредсказуемо долгая. Нет, Роману, конечно, приходилось пару-тропку раз оставлять ее, уезжая на гастроли. Но ведь одно дело съездить на три дня в Киев, а другое – удалиться куда-то в иные миры… Тем более удалялась на этот раз Маргарита. Совсем недавно у нее было ощущение, что жизнь наконец стала спокойной и благополучной – и вот вдруг все пошло прахом. От хрупкого благополучия не осталось и следа, а впереди были лишь нелегкие испытания…

Маргоше было так тоскливо от навалившихся тяжелых предчувствий, что слезы сами собой навернулись па глаза.

Роман, который вроде бы крепко спал, тут же приподнял голову.

– Почему ты плачешь, душа моя? – ласково спросил он. – Все плохое уже позади…

– Неправда! Мне так грустно! Я не хочу расставаться с тобой, не хочу отправляться неведомо куда и не хочу, чтобы мне подбрасывали мерзкие красные бантики! Почему со мной вечно происходят какие-то кошмарные вещи, ломающие мою жизнь?

– Ну что ты! – Роман ласково обнял ее за плечи. – Разве это называется «кошмарные вещи»? Это всего лишь мелкие неприятности. Тебе следует научиться справляться с ними, дорогая, нельзя же всю жизнь прятать голову под крыло! Так ты никогда не сможешь стать сильной колдуньей, моя прекрасная донна!

– Значит, вы с тетей Ниной затеяли мое путешествие исключительно из педагогических соображений? Решили закалять мой характер? И ты вот так, равнодушно, кинешь меня навстречу всем опасностям и неприятностям и будешь со стороны наблюдать, смогу ли я с ними справиться?

– Нет, не равнодушно! Я всегда приду тебе на помощь и в этом мире, и в любом другом! Не бойся, сделай шаг к новой жизни…

Да, похоже, от этого неведомого Камелота отвертеться ей не удастся… Одно должно утешать – Роман придет ей на помощь, если, конечно, успеет вовремя, с его-то везением! Ладно, что толку вот так терзать его, вымаливая несбыточные или полунесбыточные обещания!

Глупо было надеяться, что она сможет долго наслаждаться спокойной жизнью, раз уж довелось стать ведьмой! И все же… Все же Роман принял предложение отправить Маргариту в Камелот с какой-то подозрительной готовностью. Вдруг он мечтает от нее избавиться?

М-да, пожалуй, об этом лучше не думать. А то до такого можно додуматься!

– Знаешь что? Раз уж мы не спим, давай разожжем камин и посидим рядышком у огня, – предложила она. – В неведомых мирах, куда вы меня спроваживаете, мне будет о чем вспомнить…

– У меня есть более интересное предложение, – ответил Роман, сгребая Маргариту в крепкие объятия. – Я, кажется, знаю, о чем ты там будешь вспоминать…

Что и говорить, целоваться арагонские гранды умели – им были ведомы какие-то средневековые хитрости, к несчастью, почти утраченные к нынешним временам. Во всяком случае, современные мужчины благородному дону сильно проигрывали но этой части…

– Вообще-то, если тебе так хочется, можно заняться этим и у камина, – прошептал Роман, когда они наконец оторвались друг от друга.

– Можно. По на самом деле камин тут вовсе и не обязателен, – ответила Маргарита, которой уже удалось отвлечься от грустных мыслей.

ГЛАВА 3

Эрик Витольдович Буртининкас (считавшийся в те относительно недавние времена, когда и паспортах еще фигурировала графа «национальность», литовцем) был похож па обычного пенсионера из итээров – ничем не примечательного, побитого жизнью, в меру ворчливого, но при этом вполне интеллигентного старичка с чувством собственного достоинства.

Вот только год рождения во всех его документах имел обыкновение каким-то загадочным и даже мистическим образом от случая к случаю меняться. Соответственно, сами собой менялись и документы, отражающие жизненный путь почтенного пенсионера. Когда-то считалось, что Э.В.Буртининкас был рожден в 1895-м году и являлся ветераном Первой мировой войны. Потом он оказывался рожденным в роковом 1905-м и мог претендовать лишь на лавры героя Гражданской, да и то воевавшего в шестнадцатилетнем возрасте (что, впрочем, не было редкостью) и лишь в финальных ее битвах. По прошествии времени выяснялось, что па самом деле товарищ Буртининкас родился в 1917-м, к началу Гражданской войны не достиг еще годовалого возраста и в Красную армию быть призвал никак не мог по причине малолетства и проживания в независимой Литве. Далее год рождения Буртининкаса менялся на 1925-й, 1933-й и, наконец, на 1939-й… Это почему-то никого не удивляло, даже работников собеса, что само по себе казалось чудом.

И только узкий круг друзей одинокого пенсионера знал, что ничего чудесного в этом нет, кроме того факта, что в действительности старик Буртининкас был гномом, и не просто гномом, а цвергом – самой мудрой и хитрой разновидностью этого древнего племени, и родился он не в 1939-м, и не в 1895-м, и даже не в 1795-м, а в совершенно незапамятные времена, затерянные где-то в глубине веков. Ветераном разнообразных войн он мог считаться по праву – воевать ему на протяжении последних тысячелетий нрнходнлось немало, правда, не всегда на той стороне, к которой позже он себя приписывал.

Ныне ради приработка к скромной пепсин Эрик Витольдович трудился в качестве техника-смотрителя собственного дома, шестнадцатиэтажной блочной башни на севере Москвы. Ясно было, что на такой должности ему приходилось блистать разнообразными талантами и выступать то в роли слесаря, то в роли электрика, то в роли плотника. Начальство было очень довольно: рукодельный старик Буртининкас был просто находкой, к тому же с недавнего времени считалось весьма рациональным привлекать на службу в коммунальное хозяйство представителей этнических меньшинств. Они почему-то больше старались па своих производственных участках. Хотя выходцев из Прибалтики было среди коммунальщиков как раз немного.