Кирилл Шатилов - Кровь и грязь

— Что-то не улавливаю смысла, — признался Фейли.

— Он имел в виду, что мы не должны обращать наши знания друг против друга. Он был странным человеком, но мы верили ему. И никогда не жалели об этом. Кстати, Фейли, ты, быть может, забыл, но однажды, еще будучи на службе у Ракли, мы с тобой встретили его в лесу. Старенький такой, с седой бороденкой и узкими глазами. Не помнишь?

Фейли растерянно пожал плечами. Их с Тэрлом объединяло не одно пережитое вместе приключение, однако никаких безымянных мастеров рукопашного боя он на лесных тропах не встречал. Кроме, разумеется, самого Тэрла.

— Ладно, не помнишь и не помнишь — не так уж это и важно. Важно то, что, увы, мы оказались плохими учениками. Сегодня наши пути встретились, и мы не смогли разойтись миром.

— По-видимому, если бы вы разошлись миром, я бы сейчас лежал убитым, — хмуро заметил Фейли.

— Ты так считаешь? — Тэрл не сдержал усмешки. — Тогда пойди и подбери из лужи нож, который он выронил, когда мне удалось с ним справиться. Этот нож был у него в руках все время, и если бы он захотел, то ни ты, ни Струн, ни Элета не остались бы в живых.

— Почему же он никого из нас не убил?

— Скажи ему, Гури, — обратился Тэрл к примолкшему шеважа.

— Зачем мне убивать тех, кто не может мне помешать?

От его слов на губах Тэрла заиграла улыбка. Струну показалось, что в это мгновение тот стал ближе к посмеивающемуся рыжему дикарю, чем к своим оторопевшим соплеменникам.

— Но послушайте, вита Тэрл, — искренне возмутился он, — разве не тому же искусству вы все эти зимы обучали нас? Почему же я, которого вы обычно хвалите, не сумел оказать ему должного отпора?

— Почему? — Тэрл протянул Струну обе руки. — Посмотри, они отличаются: на одной пять пальцев, на другой — только четыре. Однако мы и про ту и про другую скажем, что это — руки. И хотя с пятью пальцами удобно, четырех — вполне достаточно.

— Тэрл хочет, вероятно, сказать, что тебе и твоим односельчанам достаточно четырех пальцев, а пятый он припас для себя, — пояснил Фейли. — Ладно, старина, с этим мы как-нибудь разберемся, а что до твоих лесных братьев, то они нас не очень-то касаются. С меня довольно и того, что не один я, оказывается, настолько глуп, что при случае тратил время, изучая дурацкий чужой язык. Теперь я знаю, что подобные мне белые вороны есть и среди шеважа. Но ответь на милость, зачем он явился к нам, такой весь добрый и пушистый, и что нам с ним прикажешь делать?

— Он пришел предупредить меня, — послышался голос женщины, о присутствии которой никто до сих пор не вспоминал.

— Интересно! — Подтверждение того, что целительница отнюдь не жертва, а соучастница, вызвало у Фейли злорадство. — И о чем же?

— Шеважа готовят на нас нападение. Дожидаются, когда перестанет дождь, чтобы воспользоваться огнем и атаковать. Вот о чем поведал мне Гури. — Она вышла на свет, и стало видно, какое у нее бледное лицо.

— Отличные новости! — съязвил Фейли. — Пришел предупредить! А почему именно к вам?

— Я его мать, — вырвалось у Элеты.

Она прикусила губу и спрятала лицо в ладони, уже не видя, как вытягиваются физиономии слушателей, включая Тэрла. Струн решил, что ослышался. Элета — мать шеважа? Уважаемая всеми целительница, прожившая здесь столько зим, что и не упомнишь, мать лесного дикаря? Он уставился на ее волосы. Обычные, красивые, густые, ни рыжинки. Да и внешне они не похожи. Тем более что он, скорее всего, такого же возраста, что и она, если не старше. Этого просто не может быть. Бред, да и только!

— Ты это о чем, Элета? — откашлялся Тэрл. — Я правильно тебя понял: Гури — твой родной сын?

— А ты чего хотел? — заговорил вместо нее Фейли, давая целительнице время собраться с мыслями. — У всех у нас есть свои маленькие и большие тайны. Ты вон, оказывается, учился невесть у кого невесть чему. Он, — Фейли указал на Гури, — не убивает врагов, хотя может. Не вижу ничего странного в том, что у вабонов стали рождаться шеважа. Пора ко всему привыкнуть. Скоро дочери начнут рождать отцов, а матери — внуков. Если я правильно понимаю то, что здесь происходит…

Никто не улыбнулся.

Струну показалось, что когда-то с ним нечто подобное уже происходило. Он не был уверен, случилось ли это во сне или наяву, однако слова вновь заговорившей Элеты прозвучали до боли знакомо.

— Вы имеете право осуждать меня за грехи молодости и называть это ошибкой или даже злым умыслом. Но сейчас важно не это, а то, что он пришел сказать. Начинается война, и все мы можем от нее пострадать. Погибнет много ни в чем не повинных душ. Я призываю вас не терять времени на разговоры и выяснение отношений, а обратиться лицом к лесу и немедленно отступить под защиту замка.

— Мудрое предложение, — обронил Фейли. — Давайте все обратимся в бегство. Правда, сперва, Тэрл, я бы все-таки хотел узнать, что ей еще известно о планах шеважа. И что благодаря ей известно им про нас. Поскольку на самом деле война началась не сегодня и даже не вчера.

Взгляд его, устремленный на Элету, не оставлял сомнения, что при необходимости Фейли готов заполучить эти сведения силой. Целительница опустила глаза. Она была виновата и не чувствовала в себе сил оправдываться.

— Элета, — сказал Тэрл, глядя себе под ноги, — я не хочу тебя судить, как того требуют наши законы. Все знают, как много ты сделала для туна. Но я не могу не согласиться с Фейли. Расскажи, что ты успела передать шеважа.

Глаза женщины влажно сверкнули.

— Неужели и ты тоже думаешь, что я предала вас? — всхлипнула она.

— Я не появлялся здесь несколько зим кряду, — пришел на помощь Гури, стараясь не смотреть на мать. — Все это время Тикали скитались по лесу. Мы не могли общаться.

Тэрл вопрошающе повернулся к Фейли. Тот лишь хмыкнул:

— Смею подозревать, что у твоей замечательной матери могут быть и другие родственники, кроме тебя. Что скажете, целительница?

— Тот, кто был его отцом, давно погиб, — последовал тихий ответ. — Больше я никого не знаю.

Фейли развел руками.

— Свидетелей ее правдивости у нас все равно нет. Хотя я ей не верю, иного выхода, как послушаться ее совета и броситься под защиту Ракли, у нас, похоже, тоже нет.

Он умолк, ожидая возражений. Вопросительно посмотрел на Струна в надежде на поддержку. Струн отвернулся к окну, оставляя последнее слово за аолом. После короткого раздумья Тэрл заговорил, обращаясь к Гури:

— Пока еще есть время, давай поговорим о том, что должно в ближайшее время случиться. Чего нам ждать? Можешь ты сказать, когда и где произойдет ваша атака?

Фейли разочарованно фыркнул. Откуда у главы туна, храброго и честного воина, столько щепетильности перед врагом? «Можешь ли сказать»! Ишь, что выдумал! Пленник есть пленник. Не захочет говорить — нужно заставить. И нечего играть в вежливость…