Русский волк - Андрей Астахов

напали на стражу. Рабов было много, стражников мало. Кто-то забрал у стражи ключи, открыл ворота, и мы сумели убежать.

— Теперь понятно, почему мы слышали сигнал тревоги, — сказал Симдон. — Это портовая стража беглых рабов искала, и нас с тобой, Руэн, приняли за них.

— Меня зовут Сим, — заметил я.

— Виарен всегда называл тебя Руэн.

— Это его проблемы. И что теперь, Мичи?

— Ничего. Может быть, меня найдут. Но я забрала у одного стражника пистоль, и живой им не сдамся.

— Похвальное мужество. Думаю, оставаться в этой норе опасно. У стражников собаки, они почуют тебя.

— Не почуют. Я набросала у входа в пещерку листья рубали, они отбивают нюх у собак. Пережду здесь пару дней, потом попробую уйти на восток, в родные места.

— Одна, без еды, без карты?

— Я попытаюсь.

— Ты храбрая девушка, Мичи.

— Просто очень хочу жить или умереть свободной.

Мичи разрешила Симдону зажечь фонарь, и я попробовал снять с шеи девушки железный ошейник, но безуспешно. Ошейник был стянут двумя болтами, и мастер, надевавший его на Мичи, закрутил гайки на совесть. Так и пришлось оставить все, как есть. Впрочем, возясь с ошейником, я сумел разглядеть нашу новую знакомую. Мичи была совсем молодой, лет восемнадцати-двадцати от силы, и вполне заурядной — разве что глазастая такая, с большим красиво очерченным ртом и ямочками на щеках. Наголо обритая голова, въевшаяся в кожу грязь и сажа, и перемазанные глиной живописные лохмотья странным образом делали девушку особенно трогательной. Будто зверек какой-то, затравленный злобным зверьем, так и хотелось ей помочь.

— Никак, — вздохнул я, оставляя попытки раскрутить гайки. — Ничего, выберемся отсюда, я раздобуду инструменты, и все будет тип-топ. Плохо, что еды и воды у нас нет.

— У меня есть немного грибов, — сказала Мичи, развернула лежавший на земле узелок, и я увидел кучку раскрошившихся темных пахнущих плесенью грибов. — Собрала в овраге, пока нашла эту нору. Их можно даже сырыми есть.

— Я, пожалуй, воздержусь, — заявил Симдон. — Мне бы сейчас кусок свинины, обжаренной на вертеле в меду, и к ней пять… нет, семь кружек темного эля! Масло в фонаре тоже кончается.

В самом деле, огонек в фонаре еле теплился. И еще, ужасно хотелось пить, а воды у нас не было. У меня оставалось все меньше и меньше желания оставаться в этой норе дольше.

— Ночью стражники в лесу никого искать не будут, — заметил я, — и до утра мы сможем уйти далеко от города.

— А нам чего уходить? — вдруг сказал Симдон. — Я-то думал, на Теней облаву устроили из-за той стрельбы в порту, а это они беглых рабов ищут. Мы можем в город идти, Руэн… то есть, Сим.

— Хорошая мысль, — сказала Мичи, и мне послышалось прозвучавшее в ее голосе презрение. — Топайте отсюда.

— Приятель, на два слова, — шепнул я карлику, и мы вылезли из пещерки.

— Ты спятил, — сказал Симдон, когда я изложил ему свои планы. — Мы и так под топором палача ходим, а ты еще забот на свой сидский зад захотел. Если тебя поймают с беглой рабыней, то отправят на рудники или галеры. За укрывательство государственных рабов по закону положено двенадцать лет каторги без права помилования. Или тебе просто жалко эту девку? Или ты влюбился в нее?

— Ты забыл, что я погиб, дружище. Ты вернешься к Виарену и скажешь, что не нашел меня. Скажи, что тело унесло приливом. Короче, ври. По стражникам — если нас поймают, я всегда смогу отвертеться. Скажу, что встретил в лесу беглую рабыню и теперь веду ее, чтобы сдать властям.

— Всегда знал, что у вас, эленширцев, с головой что-то не так. Ты это твердо решил?

— Твердо. Ты сам мне сказал, что меня считают предателем.

— Я этого не говорил!

— Мне разборки с Тенями ни к чему. Я хочу жить. Если считают, что я мертвец, пусть так оно и будет.

— Что я могу сказать? — Двайр пожал плечами, потом внезапно улыбнулся. — Идиот ты, конечно, но быть идиотом твое право. Делай, как знаешь, остроухий. Я скажу Виарену, что похоронил тебя. Нет, лучше скажу, что не нашел твоего тела. Что тебя утренний прилив унес.

— Спасибо, дружище. Хорошо, что у меня такой друг. А теперь ступай. Может, когда еще встретимся.

— Оставь себе пистоль, — сказал двайр, запустил руку в сумку, вытащил квадратный футляр из твердой кожи и протянул мне. — Тут еще пять зарядов. Мало, конечно, но хоть что-то. Прости, денег у меня нет с собой. Так бы одолжил тебе пару монет.

— Ладно, ступай.

— Прощай, остроухий.

— Удачи.

Карлик как-то нерешительно посмотрел на меня и начал карабкаться по склону оврага вверх — я еще несколько секунд слышал его пыхтенье, потом зашуршали ветки кустарника, и все стихло. Я постоял несколько минут, прислушиваясь к ночным звукам, но ничего подозрительного не услышал, после чего полез в нору.

— Он донесет на нас, — сказала Мичи, выслушав меня.

— Неважно. Мы будем уже далеко. Пошли?

— А я думала вы, сиды, не любите людей.

— Я не совсем обычный сид, — ответил я совершенно искренне. — Думаю, в своей прошлой жизни я был человеком.

Глава 5

* * *

Охотничий домик стоял прямо в центре окруженной лесом поляны и, на первый взгляд, казался пустым — окошки были темными, и во дворе было тихо. Мы с Мичи долго наблюдали за домом, скрываясь в кустах, а потом я все же решился.

— Жди здесь, — шепнул я девушке и достал из-за пояса пистоль. — Я пойду, посмотрю.

Если в доме засада, сказал я себе, меня засекут из окон при любой попытке подойти к дому. Поэтому я не побежал, а пополз — очень медленно, время от времени поднимая голову и осматриваясь. Больше всего я опасался собак. Очень скоро я дополз до пристройки, в которой располагалась крошечная, на одну лошадь, конюшня, пару минут понаблюдал за домом — внутри, казалось, было пусто. Решившись, я взвел курки пистоля и в два прыжка преодолел двор, оказавшись у двери.

В этот момент дверь распахнулась под ударом изнутри, и сразу двое вооруженных людей бросились на меня. Один из них попытался ударить меня прикладом ружья, но я увернулся, и противник, не удержав равновесия, слетел с крыльца и плюхнулся в грязь. Второго я сбил с ног ударом рукояти пистоля в лицо.

— Живым брать! — заорал голос.

Третий выскочивший на меня стражник был офицером, одетым в стальную кирасу и шлем-морион, и в руке у него была широкая сабля. Я по-любому бы не успел увернуться от