И.о. поместного чародея. Книга 2 - Мария Заболотская

Ознакомительный фрагмент

– Я предлагаю внести кое-какие изменения в ваше приглашение – исправить дату и имя, – и отправиться в Изгард. Уверена, что мысль искать нас на дорогах, ведущих в сторону столицы, придет в голову нашим неизвестным врагам в последнюю очередь. Мы спокойно доберемся до Академии, прибудем в канцелярию и покажем это приглашение...

– И нас тут же ждет бесславное разоблачение, – с ехидцей произнес магистр. – Поскольку окажется, что ни один из профессоров Академии не ждет аспиранта, предъявившего эту бумагу.

– Вовсе не обязательно! – возразила я и достала из папки следующую бумагу, а, точнее говоря – несколько клочков, скрепленных воедино.

Демон, завидев их, издал глухой рокочущий звук, явно готовясь остановить меня, но это было не так уж просто.

– Ни один из вас не станет это читать, так что придется вам слушать, как читаю я, – решительно объявила я. – Это выдержки из газеты, которую любезно присылает нам Академия раз в три месяца, и которую никто, кроме меня, не удостаивает своим вниманием. А вы, господин Виро, еще и норовите подложить под ящики с рассадой!.. И вот что сообщала она нам три года назад...

Тут я откашлялась и зычно зачитала:

– "Комиссия, изучив дело, постановила, что магистр Аршамбо Верданский выплатит денежную компенсацию семье Лиу Дорана, а также будет наказан штрафом в пользу Академии, размер которого определит сам господин ректор. Лиу Доран, после излечения, будет волен выбрать себе другого научного руководителя и продолжить учебу в аспирантуре".

– Аршамбо... – пробормотал себе под нос магистр Виктредис задумчиво. – Я слыхал это имя, но не припомню, при каких обстоятельствах.

– Слушайте далее, – сказала я. – Вот что писали прошлым летом: "Случай с Готорном Аттико, аспирантом магистра Аршамбо, настолько прискорбен, что господин Миллгерд, ректор Академии, созывает совет, который должен решить вопрос – возможно ли дальнейшее пребывание магистра на должности преподавателя Академии". Далее говорится, что пострадавший аспирант отправлен домой до полного излечения, и отказался от мысли продолжать научную карьеру, а магистр ожидает слушание своего дела.

– То есть, этого Аршамбо выгнали из Академии? – спросил Виктредис довольным тоном, ведь его всегда радовали неприятности, случавшиеся у кого-то из более высокопоставленных магов – пусть даже имена их он слышал впервые.

– Нет, ведь уже этим летом Академия извещала, что очередной аспирант магистра Аршамбо попал в переделку и отказался продолжать обучение под его началом. "Магистра Аршамбо, в свете всех предыдущих печальных историй с его учениками-аспирантами, следует примерно наказать наложением двойного штрафа в пользу Академии и предупредить, что повторение произошедшего может иметь для него самые печальные последствия". А чуть ниже вскользь упоминается, что дурная слава магистра сыграла свою роль и вряд ли кто-то в ближайшее время решится избрать его своим научным руководителем. И поэтому, когда магистру Аршамбо сообщат, что в Академию прибыл некто, желающий стать его аспирантом, магистр тот час же...

– Стойте! – вскричал Виктредис, встрепенувшись. – Я его вспомнил! Это же безумный Аршамбо де Трой! Тот самый, что едва не разрушил Академию во время сдачи выпускного экзамена! Мне показывали провал в полу, оставшийся после того, как он начал спорить с экзаменатором!.. Мы весь год были вынуждены учиться в левом крыле, пока заново возводили внутренние перекрытия старого корпуса. Я даже видел его издали – к нему в то время никто не решался приближаться. Он идейно не стриг волосы и бороду, считая, что в волосах таится огромная энергия, знания о которой нынче утрачены, и носил одеяния, которые сам шил, желая выглядеть, как маги древности. Ни о чем, кроме старой магии, он не говорил, и считал, что сейчас мы в угоду внешним эффектам отвергли старые заклинания и старые силы. Святые угодники, неужели этого сумасшедшего взяли в преподаватели? Он же и в пору нашей юности напоминал гору оческов шерсти!

– О, я даже присутствовала на нескольких его лекциях, – охотно ответила я. – Он преподавал историю магии, и, судя по тому, что внешне он не слишком выделялся среди прочих чародеев, к тому времени он изменил некоторые из своих убеждений. Должно быть, борода до пят не оправдала его ожиданий и он с ней расстался.

– Чтоб им пусто было, – магистр Виктредис оседлал своего любимого конька и принялся честить столичную братию, отродясь не знававшую бед прозаической жизни поместного мага. – Зазнавшиеся идиоты! Готовы связаться с типом, от которого даже оборотни бы шарахались, лишь потому, что какой-то из его прадедов чем-то прославился!

– Вы несправедливы к магистру Аршамбо, – возразила я. – Свой предмет он знал досконально и рассказывал о нем с редкой увлеченностью!

– Стало быть, вам пришлись по нраву его лекции? – прищурившись, осведомился Виктредис.

Я вздохнула.

– Разумеется, нет. Преподаватели, увлеченные своим предметом в той мере, что магистр Аршамбо, чаще всего рассказывают не о сути дисциплины, а о своем к ней отношении. Да и вообще говорят по большей части о себе, желая подчеркнуть, как основательно они разбираются в предмете, при этом не забывая намекнуть на то, что никто иной не достигнет тех же высот, разбейся он даже в лепешку. Но это нам только на руку, ведь научное честолюбие Аршамбо Верданского позволит ему с легкостью закрыть глаза на любые подозрительные детали нашей истории.

Тут демон не выдержал и издал звук, похожий на те, что доносятся из нутра давно кипящего чайника.

– И что это будет за история? – возопил он.

– Магистр Виктредис назовется любым именем, которое ему по нраву, и скажет, что прибыл из глубокой провинции, где долгие годы задавался вопросом, отчего ученые чародеи сторонятся тем, связанных с древней магией. Скажет, что желает стать аспирантом Аршамбо Верданского любой ценой, и оттого самую малость смухлевал с документами, что, несомненно, простительно для человека, увлеченного наукой. Так как у новоявленного аспиранта будут иметься слуга, породистый конь и секретарь, магистру станет ясно, что он имеет дело с респектабельным господином, а не с каким-то безумным авантюристом... Я давно заметила, что чем большими странностями отличается человек, тем более рьяно он ищет и клеймит странности в других.

Виро, явно оскорбленный тем, что в озвученном мной перечне признаков респектабельности чародея секретари следовали за лошадьми, замыкая список, продолжил бурно протестовать.

– Весь ваш план строится на допущении, что этот ваш Аршамбо действительно сбрендил настолько, что возьмет к себе орду самозванцев! В жизни не слыхал ничего более глупого!

–