Джастин Аллен - Черные псы пустыни

— Охоту! Мы вместе, ты и я.

— На кого? — Она кладет руку ему на плечо. Тепло ее ладони растекается по телу и согревает душу. — Древнего ящера? Чудовище из мифов? Левиафана?

— Я всегда мечтал об охоте на льва.

Снова улыбка.

— Готовься! Втроем мы загоним львов во всех странах, где они обитают.

— Втроем?

— Ты ведь не оставишь лучшего друга?

Нахмурился Урук.

— Кого?

Она указала рукой в сторону реки.

Пес несется к нему по траве. Вот он прыгает в поток, пьет, плывет, лает. Вот бросается к Уруку, и они катятся по песку со смехом и лаем.

Она склоняется над ними.

— Охота!

Оба вскочили.

— А после охоты? — спрашивает Урук. — Что после охоты?

Ее копье поднимается к небу. И Урук видит там Нуму. Звезды означили облик ее яркими вспышками света.

Глава 2

Возвращение

Солнце поднялось над восточными холмами, залило небо пурпуром и золотом.

Андер сидит на скамеечке Кишара и поглядывает на поле, где отгремело сражение. Справа от него поломанный стол, у ног пара трофейных сапог нифилима.

— Чем занят? — спросил его Изин, тяжело дыша после подъема на холм. Левая рука жреца перевязана и примотана к телу. Изин потерял в бою четыре пальца левой руки. Джаред решил, что кисть нужно поднять повыше и дать ей покой. Кровь остановилась, но рана еще долго будет мучительно болеть.

— За мертвецами слежу.

Изин покосился вдаль. Трупы были разбросаны до самого Дагонора.

— Посмотри на того. Почти как живой.

— Но у него грудь открыта.

— А глаза?

Изин не хочет смотреть покойнику в глаза. Слишком много он их видел за последнее время. Глаза, прищуры, мудрые усмешки, детские улыбки, кривые ухмылки, звериный оскал, рот, распахнутый в предсмертном крике… Мертвые скрюченные пальцы… Волосы, развеваемые ветром, — издали кажется, что покойник слегка покачивает головой.

— Откуда у тебя сапоги? — вырывался у Изина глупый вопрос.

Андер промолчал.

— С тела снял? Зачем?

— Может, понадобятся в северных горах. — Андер подобрал сапог и провел пальцем по подошве. — Говорят, там есть места, где облака от холода твердеют и белой пылью падают с неба.

— И покрывают землю? — Изин хмыкнул. — Слышал я эти сказки.

Андер пожал плечами и натянул сапог на ногу.

— Возвращайся в Кан-Пурам.

— Нет.

— Ты герой. Будешь жить в почете и достатке!

Андер поморщился.

— О тебе песни петь будут.

— Вон они, песни, — Андер кивнул в сторону трупов. — Каждый труп — песня.

— Никто не погиб напрасно.

— Может быть. — Андер потянулся за другим сапогом. — Ты это им объясни. Они не поймут.

— Что ты собираешься предпринять?

— Их следы ведут в земли дикарей. Не меньше двадцати пяти нифилимов ушли туда. Они дойдут до Ибекса и свернут на север.

— Но мы победили.

— Я не победил. Еще не победил.

Изин опустил взгляд к своим ногам, к ремешкам сандалий и грязным пальцам. Он не знал, что сказать.

— В полночь двинусь.

Андер встал, еще раз покосился на ближайший труп — женщина нифилимов, лежащая навзничь, — и направился к Дагонору.

— Постой.

Андер остановился.

— Чуть не забыл. Никаких сокровищ мы не нашли.

Андер молчит.

— Рабы о них ничего не слыхали.

— Так что же?

— Где искать?

— В шахтах, конечно. За подземной рекой. Я подсмотрел, как нифилимы таскали туда ящики.

— Воры лазили в пещеры. Бесконечные лабиринты!

Андер пожал плечами.

— Чем же я могу помочь? Ищите! Только когда найдете — или когда надоест искать, — сделайте мне одолжение.

— Какое?

— Завалите вход в пещеры.

— Почему?

— Ничего доброго из этой горы на свет не вышло.

Ламех открыл глаза и увидел над собой ветку расцветающего ивняка. Мелкие светлые бутончики окружены серыми листьями. Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, ветка исчезла.

Его волокут по земле, под спиной перекатывается галька. Вот он проехал мимо уткнувшегося лицом в грязь трупа. Попытался вывернуть голову и увидеть, кто его тащит, но разглядел только побелевшие от напряжения костяшки пальцев.

В следующий раз он очнулся, когда солнце уже зашло. На небе звезды. Он лежит неподвижно.

— Кто… — прохрипел он.

Рядом трещит костер.

— Кто-нибудь!.. Яч… Ячмень…

— Тихо, — ответил кто-то.

— Пить…

— Сесть сможешь?

— Постараюсь.

Ламех попытался опереться на локти. Череп пронзила острая боль.

— Подожди, помогу.

Под плечи скользнула чья-то рука, и Ламех с удивлением узнал парня из рудника. Все лицо побитое.

— Пей, — сказал парень.

Ламех всосал воду сквозь шерстяную соску. Парень снова опустил его голову на землю.

— Ох-х-х… Башка раскалывается, — пожаловался Ламех.

— Спи.

Ламех попытался устроиться поудобнее… хоть бы голову пристроить.

— Еда есть?

— Нет.

— Ничего?

Раздалось шуршание.

— На.

Кусочек хлеба с палец величиной.

— Жуй как следует. Смотри, чтоб не вырвало.

— Где… Ячмень?

Ламех старательно жевал. Он вспомнил, как они вышли в овраг и увидели нифилимов. Ячменное Зерно, как всегда, впереди. Ламех за ним, как водится, не успевает, отстает. После этого — провал. Как будто над ним стоит белокурый воин с мечом, и льет дождь.

Приснилось?

— Дрыхнет твой Ячмень. Завтра наглядишься.

— Но жив…

— Живее, чем вчера. И еще безобразнее.

Ламех помолчал.

— А почему мы… не под крышей?

— Под какой крышей? Ваши дурни сожгли все, что горело. Остался только храм. Он не горит, а разрушать — слишком крепок. Но меня туда не затащишь.

Ламех закрыл глаза, надеясь, что боль в голове уймется. Желудок вел себя подозрительно, однако тошнота к горлу не подступала. Уже хорошо.

— Где народ?

Парень склонился над ним — почти нос к носу. Глаза красные. Не спал или плакал.

— Заткнись, — прошипел он раздраженно. — Нет народа, почти одни трупы. Куча раненых. Без рук, без ног, животы вспороты. Больные. У многих есть неприятности посерьезней, чем шишка на затылке. Так что помалкивай. Понял?

Ламех вздрогнул. Ему показалось, что парень ударит его, и он невольно закрылся руками. Ладонь его при этом уткнулась во что-то круглое и упругое.