Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

Аилл бездумно шел вперед. Он знал только крепкую спину и взлохмаченные волосы человека перед ним, и кусок цепи, болтающийся между ними. Он ел по команде, спал по команде и не говорил ни с кем; только иногда он шептался с Яне, шагавшим, сгорбясь, рядом с ним.

Колонна прошла в полумиле от укрепленного города Ульд, со стороны океана. Уже давно в городе находился двор короля Орианта; время от времени король издавал высокопарные приказы, которые мало кто исполнял, и проводил все время в дворцовом саду среди ручных белых кроликов. При виде войск ска опускная решетка ворот с лязгом опустилась, на стенах появились лучники. Ска не обратили на них внимания и продолжали идти по прибрежной дороге; волны Атлантического океана с грохотом накатывались на берег.

Патруль ска принес новость, быстро распространившуюся среди скалингов: король Ориент умер во время припадка и трон Южного Ульфланда унаследовал его слабоумный сын, Квилси. Он тоже любил белых кроликов и, как говорили, не ел ничего, кроме заварного крема, булочек с медом и бисквитов.

Яне объяснил Аиллу, почему ска разрешали Орианту — а теперь Квилси — править в безопасности.

— Они оба не доставляют ска ни малейшего неудобства. С точки зрения ска Квилси, пока играет в куклы, может править вечно.

Колонна вошла в Северный Ульфланд, границы которого отмечала только пирамидка на обочине дороги. Рыболовецкие деревушки на берегу были почти пусты, в них остались только старики и старухи; остальные сбежали, избегая кабального плена.

Одним безотрадным утром колонна, обдаваемая соленой пеной, которую ветер приносил с берега, прошла под древним маяком фирболгов, построенным в те времена, когда кланы сражались против набегов дану, и вошла на Дальнее Побережье, полностью захваченное ска. Деревни стояли пустыми: все бывшие жители были убиты, стали рабами или изгнаны. В Ваксе колонна разделилась. Нескольких отправили на кораблях в Скагану; кое-кто пошел дальше по придорожной дороге к гранитным карьерам, где самые непокорные скалинги проводили остаток жизни, добывая гранит. Остальных, включая Тауссига и его отделение, отправили в глубь материка, к замку Санк, в котором правил герцог[32] Лухокс; здесь собирались конвои ска перед дорогой к Поелитецу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В ЗАМКЕ САНК ОТДЕЛЕНИЕ ТАУССИГА назначили на лесопилку. Тяжелое водяное колесо двигало сооружение из железных рычагов, которое поднимало и опускало стальную пилу с прямыми зубцами, девять футов в длину, стоившую не меньше, чем золото того же веса. Пила резала стволы и делала доски настолько быстро и точно, что Аилл был потрясен. Скалинги с многолетним опытом работы управляли механизмом, любовно точили зубья и, похоже, работали без принуждения или надзора.

Команду Тауссига назначили в навес для сушки дерева, где они складывали и перекладывали поленицы.

Неделя шла за неделей, и, постепенно, мало помалу, Аилл навлек на себя неприязнь Тауссига. Тауссиг презирал утонченные манеры Аилла и его нежелание работать даже йоту более энергично, чем необходимо. Яне Тауссиг тоже не любил, поскольку тот выполнял свою долю работы без заметных усилий, и Тауссиг подозревал его в безделье, хотя и не мог ничего доказать.

Сначала Тауссиг попытался уговорить Аилла.

— Я тебя вижу! Я не спускаю с тебя глаз и тебе не обмануть меня, ни на секунду! Почему ты ведешь себя так, как если бы ты — бывший лорд? Таким образом ты никогда не получишь более высший ранг. Ты знаешь, что случается с лентяями и неженками? Их отправляют в медные копи, а если они ухитряются отработать свой срок, то на кузницу, где в их крови закаляют мечи. Я очень советую тебе показать мне, что такое настоящее рвение.

— Ска взяли меня в плен, — как можно вежливее ответил Аилл. — Они вырвали меня из жизни и причинили мне огромный вред. Почему я должен напрягаться ради них?

— Дурень, твоя жизнь изменилась, навсегда! — заорал Тауссиг. — Попытайся приспособиться к ней, как мы все! Думай! Тридцать лет не такой уж большой срок! Они вернут тебе свободу и еще добавят десять золотых монет, а то и дадут ферму с домом, женой и скотом; и твои дети будут свободны от кабалы. Разве это не щедрая плата?

— За лучшие годы моей жизни? — Аилл насмешливо улыбнулся и отвернулся.

— Возможно ты презираешь такое будущее! — крикнул ему в спину Тауссиг. — Но не я! Если моя группа работает плохо, я получаю выговоры. И я не хочу получать их из из-за тебя! — И Тауссиг запрыгал прочь, его лицо от ярости пошло пятнами.

Два дня спустя, Тауссиг привел Аилла и Яне ко двору позади замка. Он не сказал ни слова, но в кивке головы и движении локтей чувствовалось радостное предчувствие.

Открыв ворота во двор, он обернулся к ним и в последний раз выход своему гневу.

— Они захотели пару домашних слуг, и я с чистым сердцем назвал вас. Теперь я свободен, и ваш новый хозяин — стюард Имбоген. Только попробуйте с ним ваши штучки и увидите, что это вам принесет!

Аилл посмотрел в переполненное яростью лицо, пожал плечами и отвернулся. Яне стоял с обычной унылой скукой. Говорить было не о чем.

Тауссиг крикнул поваренку.

— Позови сюда Имбогена, живо! — Он метнул через плечо мрачный злобный взгляд. — Никому из вас не понравится Имбоген. У него тщеславие павлина и душа горностая. Вашему безделью на солнышке конец.

Наконец на крыльце, нависающем над двором, появился Имбоген: уже немолодой узкоплечий мужчина, с тонкими руками, длинными тонкими ногами и выдающимся вперед животом. Мокрые волосы липли к его черепу; казалось, что у него было не лицо, а набор из длинных ушей, длинного бугорчатого носа, круглых глаз, обведенных мышьяковыми кольцами, и отвисшего серого рта. Он повелительно посмотрел на Тауссига, который проорал:

— Я здесь! Я не ступлю на двор замка!

Имбоген нервно выругался, спустился по ступенькам и пересек двор, странной важной походкой, которая заставила Тауссига сдавленно ухмыльнуться.

— Иди, иди сюда, ты, старый козел! Я не собираюсь ждать весь день! — Аиллу и Яне он негромко сказал. — Он только наполовину ска, бастард какой-то кельтской женщины. Худший вид ска для скалинга и он делает все, чтобы об этом узнал каждый.

Имбоген остановился у ворот.

— Ну, что тут такое?

— Пара домашних обезьян для тебя. Вот этот очень разборчивый и слишком много моется, а этот думает, что умнее всех, особенно меня. Бери их на здоровье.

Имбоген осмотрел обоих с головы до ног. Потом ткнул пальцем в Аилла. — Он еще молод, но уже глядит странным диким взглядом. Он не болен?