Джон Барнс - Вино богов

Старуха и девушка вновь сцепились, каждая тянула сердце к себе, а сердце билось и сотрясалось. У Каллиопы кружилась голова, ей показалось, что башня раскачалась, но она изо всех сил рванула к себе сердце и, покачиваясь, бросилась к краю площадки.

И тогда мать Вальдо зашептала:

— Дай мне его, дай, дай, дай! У-у-у, миленькая, хорошенькая, ну что тебе стоит! Хочу кушать! Дай мне его, оно мое, дай!

Каллиопа, пошатываясь, сделала еще один шаг. Нет, ей не показалось, что Шпиль Духа раскачался. Он качался все сильнее с каждым мигом. И в любое мгновение мог рухнуть. Но все же, скользя по залитому слизью полу площадки, королева неумолимо приближалась к ее краю, нависшему над внутренним двором. Мать Вальдо плелась за ней, хватала сердце сына, пыталась лизнуть, но ее беззубые челюсти не в силах были оторвать от сердца ни кусочка.

И тут где-то совсем рядом раздался оглушительный выстрел из мушкета, и голова старой карги взорвалась, словно надутый воздухом пузырь. Когти старухи разжались. Вздрогнув всем телом, Каллиопа изо всех сил швырнула сердце злодея вниз, а потом шпиль покачнулся, и девушка заскользила вниз, ища руками, за что бы ухватиться, чтобы удержаться, но хвататься было не за что.

Она уже видела булыжники мостовой внутреннего двора. Каллиопа закрыла глаза и упала…

Она падала и думала о том, что все, что случилось сегодня, станет легендой о королеве, которая пробыла королевой всего один-единственный день и разбилась насмерть. Она только мечтала, чтобы вместе с ней разбилось и сердце Вальдо.

Но тут, откуда ни возьмись, под ней возникла чья-то огромная косматая спина, и Каллиопа мягко приземлилась на нее, но чуть не соскользнула. Сэр Джон ухватил ее за воротник и втащил на спину Чудища Загадочника, после чего сам покрепче вцепился в его шерсть, ибо Чудище резко взмыло ввысь, чтобы не угодить под обломки Шпиля Духа, засыпавшие пустой внутренний двор.

Каллиопа, сэр Джон Слитгиз-зард и Чудище Загадочник своими глазами видели, как сердце Вальдо накололось на копье петуха-флюгера у ворот и взорвалось, словно шар, наполненный жидким варом. А еще через мгновение обломок шпиля угодил в петуха, сбил его, и флюгер упал на камни, унося с собой проколотое сердце Вальдо. Затем вся башня, увенчанная Шпилем Духа, развалилась на куски, обломками завалило и двор, и часть крепостной стены, и то, что осталось от сердца злодея узурпатора.

Друзья переглянулись и поняли, что уже сейчас могут присутствовать при окончании сказки. Каллиопа рассмеялась, радуясь тому, что осталась жива, и тому, как хорошо теперь без Вальдо и его жуткой матери. Но потом бедняжку вытошнило, потому что она вспомнила, как мать Вальдо хотела съесть сердце своего драгоценного сыночка. Каллиопа затем попросила у Чудища прощения и самолично вымыла его душистым мылом, но это было потом.

Глава 7

ЛЮБОВЬ

Всхлипывание за дверью стихло, а со двора донеслись громкие крики. Дело в том, что в этот миг (Аматус узнал об этом позже) уцелевшие воины Вальдо, все, как один, пали замертво. То ли они безраздельно принадлежали своему владыке и потому умерли одновременно с ним, то ли, как впоследствии написал один автор, со смертью Вальдо разрозненные частицы душ вернулись к их владельцам, но сотворенного зла в этих душах накопилось столько, что этого не выдержал бы ни один человек. Как бы то ни было, ярким солнечным утром во дворе королевского замка с дикими воплями, в муках погибли живые воины Вальдо, и на лицах их запечатлелась гримаса ужаса.

Но обо всем этом Аматус узнал потом. А в это время молодой король стоял совершенно изможденный у двери в детскую и успел даже немного разозлиться. «Какой же это конец для сказки, — думал он в отчаянии, — если Вальдо за дверью, а я тут стою, как дурак, плечо разбил, измотался, а чего добился? Снайпером поработал, только и всего?»

Короля окликнули взбегавшие по лестнице Дик Громила и командор Палестрио.

— Я здесь! — крикнул Аматус. — Цел и невредим. Вальдо за этой дверью, но что-то он притих.

— Прислать сюда кого-нибудь с топором! — гаркнул Палестрио, и по лестнице вразвалку поднялся здоровяк лесоруб. Остановившись у двери, он примерился, размахнулся топором и пятью точными ударами снес петли и запор. Дверь сорвалась и упала в комнату.

Вальдо лежал мертвый на полу, схватившись рукой за грудь.

— Его сердце, — вырвалось у Аматуса. — Сэр Джон или кто-то другой уничтожили его сердце!

Он мог бы это не говорить и, наверное, произнес эти слова только потому, что перед глазами всех, кто вбежал в детскую, предстало удивительное, поистине невероятное зрелище. У Вальдо-узурпатора, точно так же, как некогда у Аматуса, не хватало половины тела — правой половины.

— Точно, он ведь всегда разъезжал весь закутанный-замотанный, и ни один порядочный человек с ним сроду лицом к лицу не встречался, а если и встречался, то вряд ли остался жив, — задумчиво проговорил дьякон Дик Громила. — Ну, теперь-то ясно почему. Небось ему тоже Винишка Богов плеснули.

— Ваше величество! — вскричал тут Палестрио. — Ваше величество, когда это… где это…

— Тише! — оборвал его Аматус. Он только что заметил, что рядом с ним нет Психеи. Он дважды окликнул ее, но Палестрио, не в силах сдерживаться, снова воскликнул:

— Ваше величество, ваше величество, простите, что говорю вам об этом… сир… но вы… вы целый!

Аматус опустил глаза и убедился в том, что это так и есть. Он стал обычным человеком, и его левая половина была точным подобием правой, и обе половины крепко-накрепко соединились между собой — ни дырочки, ни стежка. И когда Аматус увидел это, он расплакался. Дик Громила взял короля под руки и тихо отвел в отдаленные покои, дабы Аматус пришел в себя.

Тела Психеи так и не нашли. Аматус решил, что она, по всей вероятности, погибла вскоре после того, как они проникли в замок, и именно поэтому стражники не заметили ничего особенного в его внешности. Когда впоследствии обо всем случившемся узнала Каллиопа, она задумалась о том, не было ли какой-то связи между Психеей и Вальдо, и от этой мысли она никак не могла избавиться, и она не давала ей покоя, потому что она очень любила Психею.

Гораздо позже Седрик изложил в дневнике свои размышления по этому поводу. Он полагал, что исчезновение Психеи и то, что Аматус обрел целостность, вовсе не обязательно означало, что Психея умерла. «Вероятно, — гласят его записи, — она свершила все, что от нее требовалось, а потом ушла. Всех законов, касающихся исключительно важных вещей, нам не узнать никогда».

Торжество Освобождения, отпразднованное в первый день лета, стало грандиознейшим событием, подобного которому в Королевстве не видели потом еще много лет. И если вам когда-нибудь доведется побывать в Королевстве, вы увидите, что Торжество Освобождения по сей день празднуется, как в добрые старые времена.