Гарри Тертлдав - Император Крисп

– Да в-возрадуется ваше величество…

После такого начала радоваться, вероятно, не придется. Крисп едва не произнес это вслух, и удержало его лишь сильное подозрение, что девушка попросту убежит, если он начнет слишком на нее давить. А поскольку она осмелилась прервать его работу, значит, хочет сказать ему что-то очень важное.

Постаравшись сделать голос хотя бы нейтральным, он спросил:

– Что тебя так встревожило, Дрина?

– Ваше величество, я беременна, – пробормотала она.

Крисп открыл рот, чтобы ответить, но не смог произнести ни слова. Через некоторое время до него дошло, что вовсе не обязательно заставлять Дрину рассматривать его открытый рот, и с третьей попытки ему удалось поставить нижнюю челюсть на место.

– Ты хочешь сказать, что он мой? – спросил он наконец.

Дрина кивнула:

– Ваше величество, я не… я хочу сказать, что кроме… так что получается… – И она развела руками, словно это помогло бы ей объяснить ситуацию лучше, чем язык, заплетающийся не меньше, чем у Криспа.

– Так-так, – произнес Крисп, потом повторил, потому что так он мог производить звуки, не наделяя их смыслом:

– Так-так. – После паузы ему удалось выдать целых две осмысленных фразы:

– Я не ожидал, что такое случится. И если это произошло в ту ночь, о которой я думаю, то я в тот раз вообще ни на что не рассчитывал.

– Люди никогда в таких делах не рассчитывают заранее. – Дрина робко улыбнулась, но до сих пор вела себя так, словно была готова в любой момент убежать. – Но это все равно происходит, иначе через какое-то время на свете не осталось бы людей.

«Фанасиотам это понравилось бы», – подумал он и покачал головой. Дрина слишком любила свое тело и его желания, чтобы стать фанасиоткой – впрочем, как и он сам.

– Побочный отпрыск императора, – произнес он больше для себя, чем для нее.

– Это ваш первый, ваше величество? – спросила она. Теперь в ее голосе смешались страх и какая-то странная гордость. Дрина чуть приподняла подбородок.

– Ты имеешь в виду, первый ли это мой ребенок после смерти Дары? Нет.

Такое случалось дважды, но в одном случае у матери был выкидыш, а во втором ребенок прожил лишь несколько дней. Это Фос сделал выбор, а не я – если у тебя появились сомнения. Оба этих случая произошли много лет назад; я думал, мое семя давно уже остыло. Надеюсь, тебе повезет больше.

Лицо Дрины после этих слов расцвело, словно цветок, который внезапно согрело своими лучами солнце.

– О, спасибо, ваше величество! – выдохнула она.

– Ни ты, ни ребенок не будут ни в чем нуждаться, – пообещал он. – И если ты не знаешь, как я забочусь о том, что принадлежит мне, то не знаешь меня вовсе. – Последние двадцать с лишним лет ему принадлежала вся империя. Быть может, именно поэтому Криспа так волновали мельчайшие детали ее жизни.

– Все знают, что ваше величество добры и щедры, – сказала Дрина и улыбнулась еще шире.

– Далеко не все, – резко бросил Крисп. – Поэтому, чтобы ты уяснила все правильно, запомни две вещи, которые я делать не стану. Первое: я на тебе не женюсь. Я не хочу, чтобы этот ребенок, если он окажется мальчиком, исказил цепочку престолонаследия. И если ты попытаешься заставить меня нарушить это обещание, это будет самый быстрый способ меня разгневать. Тебе все понятно?

– Да, – прошептала она. Ее улыбка немного потускнела.

– Извини, что говорю с тобой столь откровенно, но я не хочу оставлять тебе никаких ложных надежд. Теперь второе; если у тебя найдется толпа родственников, которые заявятся ко мне в поисках местечка, где можно много получать и ничего не делать, то все они отправятся восвояси со шрамами от плетей на спинах. Я уже сказал, что не поскуплюсь, обеспечивая тебя, а ты, разумеется, можешь делиться с кем захочешь. Но казна не игрушка и не бездонная бочка. Договорились?

– Ваше величество, разве могут такие, как я, перечить вашим решениям? испуганно ответила Дрина.

Откровенным ответом стало бы «нет». Но Крисп не произнес это слово; оно встревожило бы ее еще больше. Вместо этого он сказал:

– Пойди и расскажи Барсиму то, о чем рассказала мне. И передай также, что я велел заботиться о тебе, как полагается.

– Передам, ваше величество. Спасибо. Э-э… ваше величество…

– Что еще? – спросил Крисп, когда дальше «э-э» дело не двинулось.

– Вы и дальше будете меня хотеть? – робко произнесла Дрина и сжалась, словно ей хотелось провалиться сквозь мозаичный пол. Как и у большинства видессиан, кожа у нее была оливкового оттенка, но Крисп все равно разглядел, как Дрина покраснела.

Он встал, вышел из-за стола и обнял ее за плечи.

– Да, буду – время от времени, – ответил он. – Но если тебя, образно говоря, ждет под Амфитеатром некий молодой человек для следующей гонки, то не стесняйся мне об этом сказать. Я не стану заставлять тебя делать что-либо против твоего желания. – Он вспомнил, как Анфим пользовался преимуществом своего положения и затаскивал в свою постель столько женщин, сколько хотел, так что по сравнению с ним Криспу нетрудно было прослыть умеренным.

– У меня никого нет, – быстро сказала Дрина. – Я просто… испугалась, что вы обо мне забудете.

– Я уже сказал, что не забуду. А свое слово я держу. – Подумав, что Дрина нуждается в ободрении не только словами, он похлопал ее по заду. Дрина вздохнула и прижалась к нему. Крисп позволил ей постоять так немного, потом сказал:

– А теперь иди к Барсиму. Он о тебе позаботится.

Шмыгнув носом, Дрина вышла. Крисп стоял в кабинете, слушая, как затихают в коридоре ее шаги. Когда они окончательно смолкли, он вернулся за стол и вновь занялся таможенными отчетами, однако вскоре отодвинул пергаменты в сторону: он никак не мог сосредоточиться.

– Императорский бастард, – тихо произнес он. – Мой бастард. Так-так, и что мне теперь с ним делать?

Он был человеком, который верил в планы столь же безоговорочно, как и в Фоса. И он не собирался становиться отцом в таком возрасте. Что ж, ничего не поделаешь. Придется составлять новые планы.

Он знал также, что, возможно, это и не понадобиться; очень многие дети умирали, не повзрослев. Впрочем, когда дело касается детей, то тут, как и во многом другом, лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь. Кроме того, родители всегда надеются, что их дети выживут, – если только они не фанатичные фанасиоты, полагающие, что вся жизнь на свете должна прекратиться, и чем скорее, тем лучше.

Если родится дочь, все окажется очень просто. Когда девочка вырастет, Крисп постарается, чтобы она вышла замуж за преданного ему человека. В конце концов, для чего еще нужны свадьбы, как не для объединения семей, которые могут оказаться полезны друг другу.