Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

— Ладно, наверняка я не знаю, но Юнган всё равно не возьмёт у меня твоего коня. Он же не сумасшедший, прекрасно знаком с вашими обычаями. А вдруг я его украл?

— О нашей дружбе знает весь Херекуш! — распрямился Орекс, хмурясь и повышая голос. — Если он усомнится в твоей честности, убей его!

— Это будет непросто, — сказал я. — У Юнгана шесть или семь крепких парней, каждый из которых стреляет не хуже меня. И не находишь ли ты, что с его стороны некоторое недоверие простительно? Мало того, что он нигде не сможет продать коня, если мы вправду не вернёмся, так ещё и рискует навлечь на себя гнев твоих соотечественников. Проще тебе съездить самому.

Орекс тряхнул головой и вытащил из седельной сумки свиток пергамента, испещрённый иероглифами. Расправив его, он быстро подписал что-то внизу длинным додхарским стилом, заправленным соком нанги, и оборвал с седла кожаные клейма со своими родовыми знаками.

— Не стану рассказывать, сколько раз этот конь спасал меня от верной смерти, — сказал нукуман. — Теперь он твой. Все присутствующие — свидетели, о чём в родословной моей рукой и записано. Слово моё твёрдо и верно.

Возражать и отказываться было бессмысленно, хоть я и так уже превратился в состоятельного человека благодаря прощальному подарку Имхотепа. Однако то, что я стал богаче на целый мешок галет, Орекса не касалось. Нукуман тут же проверил содержимое седельных сумок, вытащив оттуда всё, что могло понадобиться ему в дороге, снял чехол с винтовкой и забрал арбалет. Мы быстро просмотрели остальное своё имущество на предмет того, что могло быть продано в фактории. Набралось немало, включая шкуру добытого Орексом единорога, на сохранение которой мы угробили почти все свои запасы соли. Но и проданная по дешёвке, она всё возместила бы стократ. Вышел небольшой спор на счёт охотничьих карабинов, которые мы ранее забрали у трофейщика, укушенного скорпионом. Я хотел приберечь один для Коу. Генка возражал, утверждая, что я слишком рано приучаю её к оружию.

— Научиться защищать себя «слишком рано» невозможно, — сказал я. — В любой момент кто-то из нас или мы все можем погибнуть. В любой момент она снова может остаться одна, и у неё не будет даже той защиты, которую обеспечивал бормотун.

— И ты хочешь превратить её в убийцу раньше, чем она научится осмысленно разговаривать? — поинтересовался Генка. — Как раз в твоём стиле. Поздравляю.

— Заткнись, пентюх мягкотелый! — сказал я. — Много ты понимаешь в воспитании!

Коу застенчиво приблизилась ко мне и погладила пальцами висевшую у меня на поясе кобуру.

— Пистолет, — сказала она. — Элф — хороший.

— А тебя никто не звал, — огрызнулся я, отвешивая ей лёгкий подзатыльник. — Не подлизывайся!

— Не смей её бить! — гаркнул Генка.

— Как бьют, ты, наверное, не видел, — сказал я, поднося кулак ему под нос.

— Много ты понимаешь в воспитании, — поддержала меня Коу.

— Ещё недавно все считали, что понимаю достаточно! — обиделся Генка и отвернулся.

— Пентюх мягкотелый, — презрительно бросила Коу ему в спину.

— Будешь обзывать старших — получишь, — предупредил я.

Моя союзница радостно улыбнулась, услышав такую приятную новость. Вздохнув, я признал, что Генка, пожалуй, прав, и к практическому владению оружием она не готова.

— Ладно, пока ты выиграл, — сказал я ему. — Когда тебя окрутит очередная русалка, подарю Коу твой автомат.

Ободрённый уступкой, Ждан тут же спросил, не передам ли я обитающим у Юнгана умникам половину блокнотов из его запаса. Чистая бумага им всегда пригодится.

— Давай свои блокноты…

Бобел вызвался вести коня, на что я сразу согласился. Животное перешло в мою собственность, но чтобы втолковать ему это, потребовалась бы целая неделя. После полудня мы уже были у фактории, укрепления которой могли поспорить неприступностью с Харчевней или Перевалом Мёртвых. Когда-то яйцеголовые задумали строить здесь один из своих подземных городов. Нукуманы впоследствии возвели прямо у входа в него крепость, ибогалы разрушили её в ходе одной из войн со своих кораблей, а прибывшие из Китая вояки во главе с одержимым манией величия генералом Хуном частично восстановили, прежде чем вымерли от чумы. Теперь здесь обосновался Юнган.

Он принял нас приветливо. Мы быстро договорились относительно цены за карабины и условий содержания коня: если я не вернусь через год, он безвозмездно переходил к Юнгану, имевшему также право пользоваться им во время моего отсутствия. Призвав на помощь своё знание нукуманского языка, я накарябал соответствующее распоряжение на родословной, а Юнган расплатился за оружие копчёным мясом и солью. Пока Бобел упаковывал провизию в рюкзак, я справился у хозяина фактории, живут ли ещё у него умники.

— Трое сейчас здесь, — сказал он. — Иди в столовую. Помнишь, где находится?

— Помню.

Было время обеда, и они сидели там — в полном составе.

— Геннадий Жданов — слышали о таком? — просил передать вам вот это, — сказал я поздоровавшись, и выложил на стол блокноты, завёрнутые в полиэтиленовую плёнку.

Быстроглазый человек с прядью совершенно седых волос в шевелюре взял пакет и, не разворачивая, положил его рядом с собой.

— Да, я его знаю, — сказал он. Его товарищи хранили молчание. — А где он сейчас? Вы сами-то издалека?

— Можно сказать, я постоянно живу в Харчевне Имхотепа, — сказал я и хотел прибавить: «ныне покойного», но воздержался, так как не был ни в чём уверен. — Сейчас путешествую по Нинаксе вместе с несколькими спутниками, в числе которых и ваш знакомый.

— Странно, что он не захотел сам заглянуть, — сказал быстроглазый.

— Мы очень спешим. Даже приди он со мной сюда, у вас не получилось бы долгой беседы. Но он шлёт привет и говорит, что Субайха всё ещё на месте, Ибн-Хаттаб жив-здоров и рассчитывает прислать вам подкрепление в следующем году. Его тоже интересует город яйцеголовых.

— Людей он может прислать, но мы не позволим ему здесь командовать, — подал голос один из двух молчавших до этой минуты молодых парней.

— Это уж ваши дела, — ответил я и кивнул, давая понять, что разговор окончен. — Удачи, ребята.

— За блокноты Гене наша благодарность, — сказал быстроглазый. — Мы давно не бывали на Старых территориях и запасы бумаги у нас на исходе.

— Сколько раз говорил Юнгану… — начал другой, но я не стал слушать и вышел из столовой. Задерживаться в фактории не хотелось. Всю дорогу туда я нервничал, и то, что Книга оставалась при мне, ничуть меня не успокаивало.

Признаюсь, я оказался настолько подозрительным, что на пути к фактории проверил блокноты на предмет спрятанной в них записки. Вдруг у Генки появилось желание дать знать своим о целях нашей экспедиции?.. Не думал, что способен настолько усомниться в чужой честности, — Генка ведь обещал молчать, — но поступить иначе оказался не в состоянии. Скажи мне кто ещё месяц назад, что сделаю так, — не поверил бы, а подобные действия в отношении себя счёл тяжким оскорблением. Убить не убил бы, как принято у нукуманов, но по хохотальнику заехать — это запросто. Однако в блокнотах не нашлось никаких записок. Лишь в одном, который лежал сверху, на самой первой странице Ждан без всякой скрытности оставил послание своим угловатым подчерком с наклоном в обратную сторону: