В. Бирюк - Догонялки

— Ты тогда сказал… ну, когда с села уходил… что «сестра нужна богатая». И что мне через сестрину… ну, «сухарик обломится». Вот по твоему слову и получилось. Прими нас, христа ради. Господине.

Христодул, мрачно смотревший в пол во время всего предыдущего рассказа, тяжко вздохнул, и опустился передо мной на колени, привычно уперев лоб в утоптанный пол нашей поварни. Оба его младших брата, начав уже поскуливать и ныть, последовали наглядному примеру. Остальные… Невестинец и рот открыл:

— Дык… эта… как это «по слову»? Он чего, всё наперёд предсказал?!

Тяжёлый, исподлобья, взгляд Хрыся. Внимательный, напряжённый — Домны из-за печки. Меня постоянно проверяют, оценивают. Насколько ты, «Зверь Лютый» — «муж добрый»? Насколько на тебя, на твои таланты, доброту, удачу можно положиться? «А на что ты годен?…». Можно ли тебе — верить? Можно ли — в тебя верить? Или просто терпеть, как явление природы, как мелкое неудобство? Достоин ли ты, господин и владетель, чтобы эти смерды и холопы, были преданы тебе душой? Или так, «спустя рукава», «пронесло нашего дурня мимо — и ладно»?

Мне очень не хотелось брать Христодула к себе. Я ведь не забыл, как он пытался воткнуть мне нож в спину, с какой злобой говорил тогда, при расставании. Я тут недавно одного «чудака с ножиком» едва пережил. И вот снова подпускать к себе… А причины для ненависти у него не исчезли. Наоборот, он не дурак, и моё гипотетическое серебро как мотив смерти его матери и пожара…

Полувсхлип-полувздох и рядом с братьями стекает на колени Трифена. Смотрит на меня с мольбой своими чёрными глазищами и «падает ниц». Мда… только сегодня ночью мы с ней очень даже неплохо отрабатывали и эту позу. Воспоминания, видимо, обоюдные, потому что она чуть смещается, переставляя колени под платьем пошире и прогибая спинку. А может, послать все эти проблемы? В господском доме сейчас нет никого, растянем нашу медвежью полость и…. «И пусть весь мир подождёт». Пару разиков.

А она ведь пытается мною манипулировать! Переключить внимание, вызвать приятные ассоциации, поманить «пряником». Предлагается. Готова оплатить своим телом желаемое решение. Обычный женский подход. Использовать таким способом любящую тебя женщину — жену, дочь, сестру, любовницу… для получения личных выгод — обычный мужской. Может, Христодул сестрицу и настропалил… История всех монархий буквально набита такими эпизодами. И этот конкретный эпизод, наверняка, будет… приятным.

Стоп, абстрагируемся.

— Христодул, кем ты собираешься стать, когда вырастешь?

Вопрос, явно, из серии неожиданных. Здесь не принято спрашивать такое у детей. Ни пожарником, ни космонавтом они быть не собираются. Христодул, не вставая с колен, в недоумении выпрямляется. Сейчас будет один из трёх вариантов: «как отец мой был», «как господин повелит» и «на всё воля божья». Его взгляд скользит по спине стоящей рядом сестры, лицо искажается злобной гримасой — парень понял, чем именно его судьба выкупается. Ошибся я, плохо о мальчишке подумал — он сестрицу на «платёж телом» не настраивал. Совсем наоборот. В слух он не произносит, но я достаточно чётко читаю такие слова по губам.

Хорошо, что Трифена — не боярыня. «Устав» очень не ободряет словесных оскорблений:

«Аще кто зоветь чюжюю жону блядью: великых бояр — за сором ее 5 гривень золота, а митрополиту 5 гривень, а князь казнит…».

Самые дешёвые наказания — за сельских жительниц. Там по кунской гривне митрополиту и князю. Всего-то 4 коровы. За горожанок — уже втрое. А вот 10 гривен золотом… Это ж больше 2 кг! Как за физическое изнасилование. Если у нас, в моей России за каждую… будут давать от 8 до 12… Страна точно опустеет. Мечта феминистки: все мужики в бушлатах, за колючей проволокой. А вокруг — одни бабы. С автоматами наизготовку. «Пол-народа — сидит, пол-народа — сторожит». Наше это, исконно-посконное.

И не скажешь — «не нормативная лексика». Поскольку используется в нормативном документе. В одном из двух главных нормативных документов «Святой Руси». В нормативном документе самого длительного в российской истории, семивекового, действия.

Пару мгновений я думал, что Христодул взорвётся. Как-то даже дрючок свой покрепче ухватил. Но… «по одёжке протягивай ножки» — русская народная мудрость. На дворе — мокро и холодно. Тащиться «в никуда», выпрашивая милостыню…

— Да хоть кем. Лишь бы — отсюда подальше. Господин.

Честный ответ. Взгляд исподлобья, мало что скрежета зубовного нет. Ещё один ненавидящий меня холоп. Зря ты так, деточка. Право на ненависть принадлежит свободным. А раб… может любить, может не любить, но зубки скалить… вышибут.

— Вот и хорошо. Пойдёшь в болото, кирпичи жарить. Да этого, голядину хромого, прихвати. А то там толку никак не получается. А братьев твоих… Хрысь, поставь мальков у себя по дворам. Всё. Трифена, пойдём-ка со мною.

Мы с ней быстренько покинули общее собрание и, войдя в главный дом, естественно, забрались в медвежью полость. Где она продемонстрировала мне отнюдь не просительно прижатый к полу лобик, а совсем даже противоположную часть тела.

Одежда только мешала, от помех мы быстро избавились, и я, отнюдь не привлекаемый перспективой кашляющей и сморкающейся наложницы, заботливо прикрыл ей обнажённую спинку углом медвежьей шкуры. Процесс активно пошёл, но тут дверь скрипнула, и на пороге образовался Христодул с котомкой. Он начал, было, что-то говорить. Типа:

— Вот, зашёл с сестрицей простится, бог знает когда свидимся…

Аборигены, факеншит! Запоров на дверях не имеют, и стучаться не приучены!

Тут он поднял глаза и обнаружил нашу обнажённую скульптурную группу. Трифена, у которой сползшая шкура закрывала спину и голову, не услышала появления нового зрителя, и продолжала активно двигаться и так же озвучивать свои ощущения. Парень рванулся назад, но за спиной у него, в темноте сеней, уже стоял Сухан. А я, внимательно поглядев на посетителя, поманил его пальцем. Парень замер на месте. Ни закрыть рот, ни оторвать глаз — он не мог.

Не отрываясь взглядом от него, я выпустил на своё лицо ухмылку. Премерзкую. Такую… нагло-похабную. Её концентрированность всё возрастала. Синхронно с частотой и силой моих движений. Сначала я довольно медленно отодвинулся от попки стоящей на коленках и локотках, девки. Позволил братцу-малолетке полюбоваться моим… инструментом. Затем оттянул ладонями чуть вверх и в стороны её прелестные крепенькие ягодички, так сказать: «очистив место бою», немножко поводил «инструментом» в этом пространстве. И медленно вдвинул. Страстный стон сестры-наложницы отозвался болезненной гримасой на лице её брата-наблюдателя. Эк как его перекосило.