Олег Авраменко - Власть молнии

– Уж не Александр ли Ярославович откликнулся?

– Аль Михайло Всеволодович одумался и вернулся с полдороги?

– Не-а…

Разогнавшийся подросток попробовал затормозить, на бегу схватился за стремя сотниковой лошади, едва не грохнулся наземь, но всё же сумел удержаться на ногах. Из-под серой войлочной шапки по раскрасневшемуся лицу Васильки градом катился пот, он задыхался и даже пару раз начинал покашливать.

– Князь… новый. Ростислав Мстиславыч.

Вопреки ожиданиям Карсидара, это сообщение было встречено без особого энтузиазма. Русичи на некоторое время призадумались, а парнишка тем временем имел возможность отдышаться. Чем-то он напоминал Карсидару Сола – то ли повадками, то ли изумлённо-ищущим выражением глаз, – хотя был постарше и внешность имел совершенно другую. Да и говорил на чужом языке… Эх, всё-то здесь чужое!

– Так когда? – спросил Остромир, вышедший из состояния задумчивости раньше других.

– Вчерась, аккурат после обеда, – проговорил Василько, уже почти отдышавшийся.

– А чего нас не известили? – Михайло посмотрел на подростка так, будто именно он был виноват в этом, а не более старшие сотниковы слуги.

– Хотели, да ведь сегодня вас ожидали в Киев. – Василько сплюнул под ноги, с шумом вдохнул-выдохнул и, окончательно успокоившись, продолжал:

– Вот нас и выставили на всех воротах, через которые вы могли проехать. Меня на Подольские ткнули, – сообщил он, хоть это и так было яснее ясного.

– А-а-а… что Александр Новгородский? – без особой надежды спросил Остромир.

– Всё уже, всё! Есть у нас князь, и довольно об этом, довольно, – как-то слишком быстро заговорил сотник и добавил скороговоркой:

– Свято место пусто не бывает.

– А этот Ростислав из Мономаховичей? – осторожно спросил Читрадрива, который, в отличие от Карсидара, уловил разочарование русичей.

– Из Мономаховичей, из Мономаховичей, – проворчал Ипатий. – Через другого Ростислава Мстиславыча, прадеда его. У того Мономах дедом был.

– Ну, так что же вам ещё надо? – по-прежнему тихо и осторожно продолжал Читрадрива. – Сам ведь говорил в Вышгороде, что вам бы хоть какого князя…

– То я говорил, – возразил Михайло.

– А что лучшие князья – Мономаховичи…

– Я сказал. И от слов своих не отрекусь, как не отрекался никогда, – молвил Остромир. – И теперь скажу, что лучшие князья – это Мономаховичи.

«Они явно недовольны, как ни пробуют увильнуть от ответа», – почувствовал Карсидар мысль Читрадривы.

– Ну, объявился у вас князь, к тому же Мономахович. Что же тогда… – начал Читрадрива, но Остромир прервал его самым бесцеремонным образом:

– А кто тебе сказал, что мы недовольны? Князь есть, и слава Богу. Наоборот даже, – тысяцкий старался выглядеть весёлым, и это ему почти удавалось. – Эй, малый, есть у тебя ещё что для нас?

– А как же! – Василько улыбнулся открыто и доброжелательно. – Князь ждёт вас вместе с…

Тут улыбка сползла с его лица. Василько посмотрел сначала на Читрадриву, затем перевёл взгляд на Карсидара, да так и остался стоять с разинутым ртом, видимо, не зная, обидятся ли они, если во всеуслышанье назвать их колдунами.

– Добро, – подытожил Остромир, чтобы как-то замять неловкость. – Итак, едем через Копырев, как и собирались, но ко мне на двор, а не к митрополиту… Да, малый, – обратился он к Васильку. – Митрополит у князя будет, или к нему особо завернуть?

– Митрополит? – паренёк вздрогнул, словно очнувшись ото сна. – Ага, ага, сказывали, у князя будет.

– Тогда сыпь к Западным воротам… Небось, там нас ждали?

– Там, там, – подтвердил Василько. – И на других, что в Городе Володимировом…

– Вот и ладно. Скажи, что мы приехали, пусть возвращается, кто там стоит. А на другие Подольские я сам гонца пошлю.

Паренёк припустил в гору, изредка оглядываясь.

«Испугался он колдунов, ох, как испугался!» – мысленно произнёс Читрадрива.

– Ну, довольно стоять. Князь ждёт. Н-но!

Остромир тронул поводья, его конь двинулся вперёд. За ним последовали остальные.

– Ко мне поедем, – рассудительно сказал тысяцкий. – Вас поначалу надо в порядок привести. Не то скинешь кафтан, а у вас с Дривом одёжа некудышняя. Тем паче князь новый, к чему позориться?

– Не мешало бы передохнуть с дороги, – вежливо согласился Читрадрива и в мыслях похвалил гостеприимство русичей.

Народу на улицах в части города, называемой Копыревым, было значительно больше, чем в оставшемся внизу предместье. После того, как они миновали ворота и, провожаемые хмурыми взглядами стражей, поехали по широкой улице, Карсидар обратил внимание, что в переулках толпятся зеваки. Да и из домиков, и со дворов за ними следили.

«Василько, небось, наболтал, что тысяцкий колдунов везёт», – с неудовольствием подумал Карсидар, которому не нравилось, когда на него обращают слишком пристальное внимание.

«И без Василька слухи расползаются, – мысленно отозвался Читрадрива. – Здесь уже прекрасно знают, что ты в церкву молнией попал, поэтому…»

Тут гандзак вздрогнул, и его лицо сделалось таким сосредоточенным, точно он пытался услышать скрипение лапок и крылышек умывающейся мухи.

«Что случилось?» – немедленно насторожился Карсидар.

«Да услышал кое-что любопытное… Кто-то сказал… – Читрадрива завертел головой, затем успокоился и возразил сам себе:

– Нет, почудилось. Просто народ шумит».

Людей действительно прибавлялось с каждым кварталом. За внутренними воротами в районе, называемом Новым Городом, народу оказалось ещё больше. А на дворе у Остромира вообще собралась целая толпа.

Всадники спешивались нарочито медленно, словно не замечая устремлённых на них любопытных взглядов. Толпа заволновалась, слегка отступила… Как вдруг атмосфера мнимого спокойствия и деловитости вмиг была развеяна неожиданно строгим окриком Михайла:

– Милка?! А ты что тут делаешь?

Все взоры тотчас обратились на оказавшуюся впереди других зеленоглазую девушку, одетую довольно богато и не без некоторого кокетства нарумянившую пухленькие щёчки.

– Да я, татонько…

– Татонько?! Ах ты!.. – лицо сотника налилось кровью, он невесть почему разозлился и, потрясая огромным кулачищем с судорожно сжатой в нём плёткой, завопил:

– А ну марш домой! Я тебе!..

Взрыв всеобщего хохота заглушил окончание фразы. Втянув голову в плечи, девушка юркнула в толпу; за её спиной, точно лисий хвост, вильнула тугая рыжеватая коса. Михайло продолжал вполголоса ругаться, Остромир же обратился к толпе:

– И вам неча тут делать. Идите каждый своей дорогой.

Обсуждая на все лады происшедшее, люди стали понемногу расходиться. Вскоре во дворе остались лишь слуги.