Della D. - Метаморфозы

И все же вошедший грозно поинтересовался у своего сопровождающего:

— Мерлин, да что вы с ним тут делали?

Альбус? Что мог здесь делать Дамблдор? Неужели он пришел за ним? Неужели он его простил?

— Ничего мы с ним не делали, профессор Дамблдор, — холодно ответил Мэндел. – Подозреваемый споткнулся и упал с лестницы, когда его вели на допрос.

— Где вы видели, чтобы так падали с лестницы? – возмутился директор.

— А вы бы видели ту лестницу, — спокойно парировал аврор. – И он упал не один раз. Возможно, ему это нравилось, — кажется, он даже усмехнулся.

— Грегори, ваши чувства мне понятны, но ваши действия – непростительны.

— Не говорите мне о моих чувствах, — зло ответил Мэндел. – Забирайте своего ручного Пожирателя и проваливайте отсюда. А я все равно до него доберусь.

Снейп почувствовал, как теплые руки обхватили его и заставили подняться. Видимо, колдомедики неплохо над ним поработали, раз он вполне мог стоять на ногах. Однако Дамблдор все равно его поддерживал. Северус приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на старого волшебника и убедиться, что это действительно он.

— Альбус, — прошептал он, хотя так и не смог сфокусировать зрение и видел лишь расплывчатое фиолетовое с золотым пятно и белую бороду. – Вы все‑таки пришли…

В этот момент он почувствовал резкий рывок в районе пупка и потерял ощущение твердой земли у себя под ногами. Когда все пришло в норму, Альбус уложил его на мягкую кровать. Глаза Снейпа были закрыты, но он чувствовал движение вокруг него и ощущал знакомый запах больничного крыла.

— Ну что, Поппи?

Колдомедик вздохнула.

— Что я могу сказать? Да, его, скорее всего, били, били очень жестоко. И не кормили. Но никаких заклятий, разрешенных или нет, к нему не применяли, равно как и зелий. Все внутренние повреждения залечены. У него были переломы ребер, разрыв селезенки и несколько кровотечений, но все это залечено очень профессионально, сейчас не докажешь, что все это случилось с ним в последние дни. Лицо ему они, как видите, тоже поправили. Мне очень жаль, Альбус. На падения с лестницы это, конечно, не похоже, но и доказать мы ничего не сможем. Все‑таки они авроры, а он, при всем моем уважении, Пожиратель Смерти, — ведьма снова вздохнула. – Бедный мальчик! Сколько его знаю, ему все время не везет.

— Но сейчас с ним все в порядке? – в голосе Альбуса слышалась тревога.

— Он истощен, а незалеченные ушибы, очевидно, очень болят. Я дам ему Обезболивающего зелья. Всем этим синякам лучше заживать самостоятельно, к нему и так уже слишком много лечебной магии применили. И, конечно, ему надо бы поесть.

— Я смогу с ним сейчас поговорить? В своем кабинете, — уточнил директор.

Ведьма раздраженно фыркнула.

— Альбус, мальчик прошел через ад, ему бы ночь здесь провести, а вы собрались с ним говорить! Вы можете думать о чем‑то другом, кроме этой войны?

— Мне очень жаль, Поппи, но времени у нас не так много, — печально вздохнул Дамблдор.

Война. Темный Лорд. Хоркруксы. Нагини. Все это пронеслось в голове Снейпа за секунду. Вот почему старик освободил его. Ему все еще нужен его солдат. Единственный, кто может добраться до последнего хоркрукса Лорда. Все так просто. Никакого прощения.

— Альбус, ваш разговор может подождать до утра, — твердо сообщила ведьма.

Северус заставил себя сесть, не обращая внимания на протесты колдомедика. Он слегка поморщился, но проигнорировал приказ лечь обратно.

— Я в порядке, мадам Помфри, — хрипло сказал он. – Эти идиоты и бить‑то толком не умеют.

— Вам нужно лежать, — возмутилась она, но на этот раз скорее по инерции. Ведьма слишком давно знала Снейпа: он никогда не слушался.

— Я полежу у себя, — упрямо заявил зельевар, старательно не глядя на директора. – Профессор Дамблдор, я приду к вам завтра с утра.

Он встал с койки и, пошатываясь, направился к выходу. Каждое движение отзывалось болью почти во всем теле, но он не был готов к круговерти каминной сети. Как ни странно, ни директор, ни мадам Помфри его не остановили.

Кое‑как доковыляв до подземелий (к счастью, было достаточно поздно, чтобы он не встретил ни одного студента), Северус чуть не застонал, увидев, что перед дверью в его рабочий кабинет расхаживает Драко Малфой с крайне озабоченным лицом.

— Мистер Малфой, почему вы до сих пор не в постели? – поинтересовался он, подходя ближе.

Блондин вздрогнул от неожиданности и уставился на своего преподавателя. В его глазах застыл неподдельный ужас. Проклятье, неужели он действительно так паршиво выглядит? Впрочем, парень довольно быстро взял себя в руки и вернул на лицо обычную малфоевскую маску.

— Добрый вечер, сэр. Я ждал вас. Мне очень нужно с вами поговорить, — его голос был немного хриплым, что доказывало важность предстоящего разговора.

Снейп смерил его взглядом и непроизвольно вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось забраться сейчас в горячую ванну, чтобы смыть с себя всю грязь камеры аврората. Смыть по–настоящему, а не глупым очищающим заклинанием. Потом выпить причудливый коктейль из обезболивающего, тонизирующего и питательного зелий, запить их стаканчиком хорошего виски, а после всего этого уснуть крепчайшим сном в теплой мягкой постели. Вместо всего этого придется идти в кабинет, стараясь не морщится от боли, и говорить со своим любимым змеенышем. Ведь может оказаться, что именно этот разговор удержит его от принятия Метки. Или не удержит. Или не этот разговор. Но он, Снейп, не имеет права рисковать.

Поэтому он открыл дверь кабинета, впустил Драко, и зачем‑то наложил заглушающее заклятие изнутри. Северус сам толком не знал зачем. Он сделал это почти автоматически. Затем зельевар медленно добрел до своего кресла, очень осторожно опустился в него, стараясь не показывать боли. Коротким кивком головы в сторону кресла для посетителей он предложил Драко садиться. Чем дольше он наблюдал за слизеринцем, тем больше он начинал волноваться. Малфой был сам не свой: он то ломал пальцы, то теребил рукав. Ни то, ни другое не было ему свойственно, не говоря уже о том, что с его лица слетела обычная самодовольная ухмылка. Сейчас он был очень похож на того четырехлетнего малыша, который глядел на своего отца огромными серыми глазами, в которых застыли смятение и испуг. Это потом он стал боготворить Люциуса и подражать ему, а сначала ребенок его боялся. Северус помнил это. Поэтому когда он заговорил, он старался, чтобы его голос звучал как можно мягче:

— Драко, в чем дело?

— Они вас отпустили? Я хочу сказать, совсем отпустили? – блондин отчаянно пытался говорить своим обычным светским холодно–безразличным тоном, но в голосе все равно проскальзывало беспокойство.