Майкл Муркок - Город Зверя. Хроника Кейна

— Мы и сами это поняли, но какой ценой! — назвавший себя Номером Один сел на свою койку, опустив голову на руки.

— Но что же случилось потом?

— Я был членом совета, правившего Сенд-Амридом. Я решил, что для тоге, чтобы бороться с чумой, нам надо придерживаться логической системы. Я решил — и, поверьте мне, это было очень нелегкое решение, — что пока в городе царит чума, к людям следует относиться как к механизмам, иначе болезнь распространится повсюду. Если человек не очень сильно пострадает от чумы — а ее последствия, как вы знаете, могут быть разными, — значит, это потенциально функционирующий механизм. Если человек очень болен, его считают механизмом бесполезным и, следовательно, уничтожают, предварительно отделив здоровые органы, которые можно было бы поместить в банк запасных органов, чтобы в случае необходимости трансплантировать их функционирующим или потенциально функционирующим механизмам.

— Но судя по вашему плану, можно предположить, что у вас должны быть очень сложные хирургические приспособления. Никогда бы этого не подумал, глядя на жизнь вашего города.

— У нас есть аппарат шивов. Руку, ногу, любой внутренний орган можно пришить: его нужно просто приставить к тому месту, где он должен быть, и включить аппарат шивов. Из сопла вылетает какая-то сильная струя воздуха и — орган пришит. — В голосе Номера Один звучало удивление, как будто ему было странно, что я не знаю такого простого факта.

— Я слышал о таких аппаратах, — вмешался Гул Хаджи, — но я не знал, что один из них находится в Сенд-Амриде.

— Мы держим это в тайне, — ответил наш собеседник. — У нас репутация очень скрытных людей, как ты знаешь.

— Знаю, — согласился Гул Хаджи, — я просто не думал, что вы настолько хорошо храните свои тайны.

— Возможно, если бы мы не были такими скрытными, — сказал он, — мы бы не оказались сейчас в этой ситуации.

— Трудно сказать, — ответил я. — Но почему ты в тюрьме?

— Потому что я увидел, что мой план вызвал к жизни опасность еще более серьезную, чем чума, — ответил он. — Я попытался повлиять на ход событий, который сам же ранее разработал, я стремился снова вернуться к благоразумию и здоровому рассудку, но было уже поздно.

Я ему всем сердцем сочувствовал.

— Но они тебя не убили. Почему?

— Думаю, из-за моего мозга. По-своему они уважают интеллект или, по крайней мере, определенным образом работающий интеллект. Но думаю, они скоро перестанут ценить и это.

Я думал так же. Я испытывал смешанные чувства к этому человеку, сидевшему сейчас перед нами с опущенной головой: мне был отвратителен разработанный им план, но я не мог не сочувствовать ему. Наконец сочувствие победило, хотя я мысленно не переставал ругать его за недальновидность. Как часто бывало на Земле, этот человек стал жертвой чудовища, им же самим порожденного.

— А тебе не приходило в голову, — сказал я, — что шивы или якши, создавшие этот кувшин с чумой, могли создать и другой — с каким-нибудь средством, убивающем чуму.

— Конечно, я думал об этом, — Номер Один бросил на меня оскорбленный взгляд. — Но существует ли это средство до сих пор? И если да, то где оно? И как связаться с шивами?

— Этого никто не знает, — ответил Гул Хаджи. — Они приходят и уходят.

— Должен же быть какой-то способ, — сказал я, быстро взглянув на Гула Хаджи — понял ли он, о чем я думаю. — Должен быть способ разыскать это средство, если, конечно, оно еще существует.

Гул Хаджи поднял на меня глаза, в которых зажегся огонек надежды.

— Ты подумал о том месте, куда мы направляемся?

— Да, — ответил я.

— Конечно! Вылечим чуму — вылечим и безумие.

— Точно.

Номер Один смотрел на нас с удивлением, явно не понимая, о чем мы говорим. Я решил, что пока еще не нужно было посвящать его в нашу тайну сокровищницы подземного города якшей, хранившей много ценных машин. Мы с Гулом Хаджи уже давно договорились не говорить об этом месте никому, кроме нескольких проверенных людей. В этом мы, возможно, были похожи на самих якшей и шивов, которые справедливо считали, что опасно обрушивать на простых людей столько научно-технических секретов сразу. Если шивы следили с благосклонным вниманием за жителями Марса, — а я подозревал, что так и было, — значит, они ждали, пока те не станут достаточно зрелыми, чтобы пользоваться благами предыдущих высокоразвитых цивилизаций, приведших себя к своей собственной гибели.

Номер Один спросил:

— О чем это вы? Что, неужели есть шанс найти избавление от чумы?

— Именно.

— Где? И как?

— Мы не можем этого сказать, — объяснил я, — но если мы выберемся из Сенд-Амрида и найдем средство от чумы, мы вернемся, обещаю тебе.

— Хорошо, — сказал Номер Один. — Пусть будет так. Вы снова дарите мне надежду, а я думал, что она уже давно умерла.

— А как тебя зовут? — спросил я. — Вспомни свое настоящее имя, и это подкрепит твою надежду.

— Барени Даса, — сказал он, поднимаясь. Теперь он говорил увереннее. — Барени Даса, Главный Кузнец Сенд-Амрида.

— Пожелай нам удачи, Барени Даса, — сказал я. — Будем надеяться, что Одиннадцать помогут нам починить двигатель.

— В Сенд-Амриде разбираются в технике, — сказал он с гордостью. — Ваш мотор починят.

— А вдруг ты не очень хорошо знаешь Одиннадцать? — спросил я.

Он сжал губы.

— Возможно, мы просто не различаем людей, которых любим, и машины, которые любим, — сказал он.

— А это всегда надо различать. Это не значит, что машины надо отвергнуть. О таких важных различиях полезно помнить, но вряд ли нужно что-либо безоговорочно отрицать. Если умеешь делать различия, значит, ты любишь науку и машины, если же все без разбора отрицаешь, значит, ты их просто боишься.

— Я подумаю над твоими словами, — проговорил он, слегка улыбнувшись. — Но мне понадобится время, чтобы решить, прав ты или нет.

— Мы как раз и просим тебя подумать, — улыбнулся я в ответ.

И мы легли спать, причем Гулу Хаджи пришлось устроиться на полу, так как койки в камере сенд-армидской тюрьмы не были рассчитаны на великана ростом в десять футов.

Глава 4

Прочь из Сенд-Амрида

Едва рассвело, мы отправились взглянуть на двигатель — Гул Хаджи, я сам и Одиннадцать. От Барени Дасы мы узнали, что каждый член совета был выдающимся мастером своего дела, пока не началась чума, и мы поняли, что наш мотор вообще невозможно, наверное, будет починить, если это не смогут сделать Одиннадцать.

Я опустил корабль к земле и показал им двигатель. Я сразу же увидел, что неполадка была пустяковой, и я клял себя за то, что не осмотрел двигатель раньше. Горючее к мотору шло по трубке, состоящей из нескольких секций, в одну из них что-то попало, и образовалась пробка.