Игорь Борисенко - Путь мертвеца

– Ты знаток восточных стран? – спросил Девлик, когда Ичкил перестал цыкать зубами и выковырял из них все застрявшие кусочки мяса. Быстро соорудив себе нечто вроде лежбища из снятых одежд, с седлом в изголовье, степняк устроился в полулежачем положении.

– Грешно хвастать, тем более, тут и стран-то нету, – пробормотал он и бросил косой взгляд на колдуна – не серчает ли за то, что Ичкил так запросто устроился и говорит без особого почтения. Лицо колдуна было безмятежно, не выдавая в нем вообще никаких признаков жизни. Только отсветы костра шевелили на щеках неровные желтые пятна, да тени дрожали в глубоких глазницах. Ичкил приободрился и продолжил тем же спокойным, размеренным голосом. – Любому приличному человеку из степей мерзостно в этом сыром и темном месте. Однако же, пришлось, пришлось мне здесь бывать. Двадцать лет назад пошли мы сюда войной: Великий царь Волуян и три тысячи его лучших воинов. Я тоже. Царь тогда был уже стар, годов шестьдесят, и, увы мне, разумом немного помутился. Наслушался сказок, будто в тутошних лесах прячутся несметные сокровища, чудеса да редкости.

Застыв, Ичкил некоторое время молчал – не то размышлял, не слишком ли смело он отозвался об отце Терманкьяла, не то подумывал о возможности хлебнуть еще глоток браги. Лимбул, с началом рассказа навостривший уши и подвинувшийся ближе, нетерпеливо подстегнул его:

– Ну, а чего дальше-то было? – речь кочевника он понимал прекрасно и сам мог говорить на его языке. Как много лет назад Сорген получил в подарок от Ргола перстень-переводчик, так и Лимбул недавно получил от своего покровителя, Девлика, подобную безделицу. Правда, оказалось, что под рукой у того была только женская брошка – цветок с рубиновой серединкой и белыми эмалевыми лепестками. Юноша ни за что не хотел носить его открыто и прицепил внутри, на левый борт куртки. Иногда брошь больно колола его в ребро, но он готов был терпеть это ради понимания всех без исключения языков, кроме тайных слов Черных и Белых.

– Дальше были болота, – степенно ответил наконец Ичкил после того, как смерил Лимбула подозрительным взглядом. Здесь весь лес – сплошные речки и болота; одно в другое переходит. Очень трудно было идти, хотя болота по лету высыхают и пройти по ним можно. К тому же, в одном месте, как нарочно, как мостик, стоит каменная гряда, в точности с запада на восток, поперек болот. Идет на три дня пути, не меньше! Пока мы ее нащупали, несколько человек в болоте сгинули. Наш десятник тоже пропал, а меня на его место поставили. Увы мне! Лучше бы я вообще не ходил! Трудно было. Комары нас так искусали, что у нас лица стали серые, совсем бескровные. Иной раз спящие вовсе не вставали – до смерти их грызли!

Лимбул с сомнением хмыкнул.

– Я пока не заметил тут особо злых комаров. У нас на юге есть места, где посильнее едят!

– Подожди, дойдем до болота! – раздраженно откликнулся Ичкил. – Погляжу, как ты там заговоришь, когда губы опухнут и глаза заплывут.

– Ну-ну, – опять недоверчиво бросил Лимбул. – Ты давай дальше рассказывай. Или вы комаров испугались и повернули?

– Мы никого не боялись! – с жаром воскликнул Ичкил, приподнявшись на локте. Словно в насмешку, в этот момент его укусили и кочевник стал ожесточенно колотить себя по шее и растирать зудящее место. Девлик шевельнул рукой, отгоняя с помощью магии кровососов подальше от костра и людей. – Наш царь никому не позволял свернуть! Мы прошли по болоту и вступили в чащу, по сравнению с которой эта вот – что твоя степь. Два дня посылали разведку во все стороны, но прохода так и не нашли. Подались напролом, по самым дебрям. На вторую ночь налетели на наш лагерь неведомые страшилища и захватили царя в плен. Проваливайте, говорят, или мы его убьем!

– Так они и говорить умели! – Лимбул бесцеремонно прервал рассказчика и, как учуявший кровь хорек, тянул к нему свой нос. – А как выглядели? Вы их хорошо рассмотрели?

– К чему на них смотреть? Противные небу и солнцу твари, прятавшиеся в тени. Когти длинные, зубы острые, ревут – как царская труба. Спрячутся в чащобе и воют оттуда, рыщут вокруг, только треск стоит. Тысячи, не меньше! Что нам было делать? Только поворачивать. Прошли мы по своим следам обратно, на западную сторону болота перебрались – тут нас царь и догнал. Злой, голодный, обтрепанный и комарами покусанный. Десять человек разом казнил… Я тогда в сотники как раз выбился. Хотел было царь повернуть снова в лес, наказать чудовищ как следует, но колдун его отговорил, сказал, что луна неправильно на небе стоит, чтобы войну с нелюдями затевать. Потом слышал я, будто гадали на золе и вышло, что чудовища те – демоны, рожденные в незапамятные времена на Мертвом Востоке. Кто ж с такими сладит? Тут царю пришлось забыть про свои сокровища и возвращаться обратно в степь. Хотел он потом вернуться с большим войском, нанять на Белом море сильных волшебников. Посылал нас несколько раз на разведку – через болото, проходы сквозь чащу искать. Я, тогда помнится, один раз тремя сотнями командовал, когда наш начальник отравился да помер. Стал бы и тысячником.

Тут Ичкил снова замялся, завертелся с бока на бок. Наконец, решившись, он вынул фляжку и сделал изрядный глоток.

– Это что, все? – недоуменно спросил Лимбул. – Конец твоей сказочке?

– То не сказка! – зло ответил Ичкил хриплым голосом. – Все правда, истинная! Только царь Волуян помер вскоре и никакого похода больше не было. Так и не стал я тысячником, ибо Терманкьял войной мало на кого ходил и половину войска разогнал, чтобы не кормить и не сеять рядом с собой смуту. Но я здешние леса еще несколько раз возвращался.

– Зачем? В темень и сырость?

– Здесь зверь живет с хорошим мехом. Называется лаской, живет на деревьях. Мы, когда с Волуяном шли, несколько штук убили, так нам потом за них хорошую цену дали в Сурахии. Поэтому я и ездил, пока золота не набрал себе на табун хороший. После этого уже лет десять тут не бывал… ну да что тут изменится? Это же не степь.

– Ага, – хохотнул Лимбул. – В степи-то небось трава каждый год по своему вырастает?

Ичкил укоризненно поглядел на зубоскала, но ничего отвечать ему не стал. Он глянул на колдуна: тот неподвижно лежал, словно мертвец, с остекленевшими глазами, даже грудь у него не шевелилась. Тогда кочевник с кряхтением повернулся на бок и закрылся попоной. Лимбулу ничего не оставалось делать, как только последовать его примеру.

Утром степняк повел их на северо-восток: именно там, по его словам, начиналась тропа в болоте. Ехали они узкой поляной, тянувшейся по берегу мутной тихой речки. Со временем для проезда осталась узкая тропа, проделанная зверьем: слева заросли мелких елок, справа стена ивняка, малины и бузины на самом берегу. С той стороны стояли мрачной стеной высокие деревья: сосны со стволами, желтыми снизу и темневшими кверху, сизо-зеленые ветлы у самой воды, редкие тоненькие березки в глубине, почти задушенные соседними елкам и пихтами. Трава в подлеске стояла такая высокая, что коней в ней скрыло бы выше брюха, пожалуй. Просвета не было ни к обеду, ни к вечеру. Ичкил, первую половину дня утверждавший, что река вот-вот повернет на восток, к болоту, постепенно замолчал и помрачнел. Рукой он частенько поглаживал заветную флягу, но пить не решался.