Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

— Я думаю, время еще есть, — говорил он Армиллу. — Надо понять, чего хотят тамошние хозяева. Эти двое дураков — просто подопытные кролики. Хорошо обработанные фанатики, обожающие свое правительство и самый гуманный в мире строй, — усмехнулся канцлер. — Ну, правильно, строй надо любить, правительство надо чтить, особенно если оно ставит на тебе эксперименты и затыкает тобой какую-то дыру. Тут без веры в справедливость и пылкой любви к своему канцлеру, или кто там у них…

— Князь! — с невозмутимым видом Армилл налил себе сока: с утра он не терпел алкоголь, и коньяк, заботливо предложенный канцлером, стоял нетронутым.

— У, какая древность, — саркастически пожал плечами Стейр.

— Князь у них, кстати, должность выборная.

Алоиз Стейр хмыкнул:

— Да, слова с ходом истории иногда меняют свой смысл. У нас канцлер означает скорее «император», у них князя избирает народ. Интересно, на чем у них держится власть? Психокоррекция — вряд ли, такие методики не для примитивных обществ.

— Они неплохо работают с сознанием, — заметил Армилл. — Ни девчонка, ни парень не поддаются внушению в принципе. Я даже опасался, что они сами обучены подчинять себе чужую волю. Их стерегут специалисты. Но пока никаких попыток…

— Быть может, способность сопротивляться внушению у их расы врожденная, поэтому в их мире нет смысла обучать методикам ментального подавления? — предположил Стейр.

— Не исключаю, — кивнул Армилл.

Алоиз Стейр поморщился:

— Так или иначе, мы имеем дело со скорректированными под задачи своего правительства личностями. Или же с личностями, запрограммированными на верность определенным набором мифов и архетипов. В любом случае, наша задача — понять их хозяев. По результатам коррекции — или же по «хвостам» мифов — надо выяснить, что же на самом деле это за мир и каковы его реальные цели. Вот непонятен мне, к примеру, миф о "потомках богов". Что дает им безбожие в глобальном масштабе и вера в божественность каждого человека?

— Возможно, они вдолбили своим людям, что все они — высшая раса по сравнению с обитателями других миров, — медленно произнес Армилл. — К примеру, в тебе и во мне — в их глазах — нет божественной крови. Стало быть, каждая проститутка, каждый работяга у них — сверхчеловек по сравнению с нами. Неплохой предлог для завоевания соседей со всеми их культурными и техническими достижениями?

— Подключить ученых… разложить эти мифы и идеологию на атомы, на мельчайшие архетипы, — вскинулся Алоиз Стейр. — Вскрыть их подсознание, как консервную банку! Менталитет среднего человека, мелкой сошки, отражает намерения правительства, — нужно только встать с задницы и поработать мозгами. Пусть аналитики и займутся этим. Не хватало нам еще вторжения толпы полубогов с идеей расового превосходства!

Сеславина снова привели в лабораторию. Он чувствовал, что больше не в силах выносить позор допросов в измененном состоянии сознания. Он уже решил для себя: на этот раз окажет сопротивление. Но Сеславин чувствовал, что на самом деле — не в мыслях, а в действительности — он не сможет переступить через грань, за которой станет ломать вещи или ударит человека. Когда он выходил на ристалище во время состязаний по двоеборью, такого ощущения не возникало. Спасало понимание, что и противник тоже хочет, чтобы Сеславин с ним состязался. Но агенты и Армилл, разумеется, не хотели, чтобы он ударил кого-нибудь из них или разгромил лабораторию, и Сеславину казалось, он не решится переступить через это.

Его зафиксировали в кресле в положении полулежа. Медик ввел сыворотку. Бесстрастное лицо Армилла стало расплываться перед глазами. Сеславин понял, что сейчас утратит власть над собой, и этот живой манекен начнет опять по-хозяйски вскрывать его душу.

Сеславин ввел себя в состояние боевой ярости. Когда-то в древности воины умели доводить себя до неистовства, удесятерявшего их силы. Это достигалось с помощью вытяжки из особых грибов или растения "дикий корень". Но, случалось, подобные силы сами собой пробуждались у человека в минуту опасности, подавляя болевую чувствительность и страх, мобилизуя все внутренние ресурсы. С тех пор как Обитаемый мир начал понемногу проторять путь к биоцивилизации, многие человеческие способности были усовершенствованы и стали достоянием большинства.

Боевая ярость Сеславина длилась дольше, чем у обычных людей, и он лучше ей управлял, потому что нарочно должен был отрабатывать ее из-за своего увлечения двоеборьем. Он сразу блокировал действие сыворотки. Сеславин напряг руки, и державшие их зажимы медленно разошлись. Он сел и освободил ноги. Армилл и врач не сводили с него глаз. Двое агентов у дверей жали на пульты, чтобы вызвать у Сеславина нервный паралич. Но тот, преодолевая идущий в мозг импульс, задрав голову, схватился за ошейник, рванул и сломал металлическую полоску. Отбросив половинки ошейника, Сеславин обвел глазами лабораторию. Агенты вытащили оружие. Парень ощутил взгляд Армилла и обернулся к нему. Стараясь взять верх с помощью внушения, Армилл приказал:

— Стой! Замри!

Сеславин открыто и яростно посмотрел на него и направился к выходу. Медики, охрана, сам Армилл, словно оцепенев, не двинулись с места.

Шагая по коридору назад в свою камеру, Сеславин заставил себя расслабиться, пощупал освобожденное от ошейника горло. Все еще грозный и счастливый, он с облегчением широко ухмыльнулся: все прошло лучше, чем он ожидал. Он сломал, кажется, зажимы анатомического кресла, испортил ошейник-контролер, но не тронул никого из людей, даже ничем не задел их достоинство. ("Разве что неподчинением, — на ходу думал Сеславин, — но тут уж они сами виноваты: я им что, покорная жертва?").

Завыла сирена тревоги. Когда с обоих концов коридора выбежали агенты Ведомства в блестящих серых куртках, Сеславин не стал сопротивляться. Ему приказали лечь на пол, обыскали и надели новый ошейник. Армилл, бледный как полотно, шагнул вплотную к нему. Сеславину уже позволили подняться. Глава Ведомства контроля за соблюдением высшего вселенского принципа сверлил его взглядом.

— Твое счастье, недоумок, — процедил он, — что ты не натворил больше глупостей. Ты представляешь, что ты делаешь, щенок?

— Я раньше думал, что нельзя так делать, — откровенно сказал Сеславин. — А теперь понял, что с вами — можно. Передайте от меня канцлеру: "Господин канцлер Стейр, не надо считать мою волю незначительной помехой вашим премудрым замыслам. Я могу за себя постоять. Я буду договариваться с вами, а не подчиняться".

— Торжествуй… торжествуй… — сквозь зубы проговорил Армилл и стремительно отвернулся.