Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

— Да, приезжал и после, — чуть помедлив, произнесла баронесса. — Лет восемь тому обратно, но уже один. Тогда он разыскивал старинные захоронения и обращался ко мне как к специалисту по древнейшей истории нашего края.

— А вам известно что-то об этих захоронениях?

Баронесса ненадолго задумалась, видимо, прикидывая, что говорить, а что нет.

— Если вкратце, то древние кисляки имели обычай хоронить своих правителей в курганах, где устраивались особые гробницы. Тело усопшего специально обрабатывали, хотя и не совсем на египетский манер, но оно тоже неплохо сохранялось. Забальзамированные останки укладывали в каменный гроб, а сердце, считавшееся по их поверьям средоточием души, хоронили отдельно, в сосуде наподобие кувшина, иногда даже в особом помещении. — Как всегда, когда баронесса начинала говорить на историко-археологические темы, в ее глазах загорался радостный блеск, и даже люди, далекие от науки, увлеченно слушали. Однако Василий, памятуя, что в любой момент в зале могут появиться сотрапезники, был вынужден прервать едва начавшуюся лекцию:

— Извините, госпожа Хелена, но меня в настоящий момент более интересуют исследования профессора Кунгурцева.

— Ну, я ему подсказала только общее направление, где чисто теоретически можно было отыскать более-менее сохранившиеся и даже не разграбленные гробницы, — чуть обиженно сказала баронесса, — так как точных мест ни я, ни кто другой не знает. К счастью, а то бы от них давно бы уже ничего не осталось. Но Кунгурцев обладает… обладал, — вздохнула госпожа Хелена, — удивительной интуицией, и ему удалось довольно скоро открыть одно необычайно ценное захоронение.

— Ценное? — чуть не подпрыгнул на стуле Василий.

— О да! — с азартом подхватила баронесса, — Профессор обнаружил гробницу некоего весьма знатного правителя. Там сохранилась и мумия, и останки его слуг и домашних животных, и уникальный барельеф, символизирующий бренность всего земного.

— Вы его видели?

— Что, барельеф? Нет, только фотографию, сделанную самим Кунгурцевым. И вообще, место находки держится в тайне, о нем знают хорошо если два-три человека.

— Отчего так? — удивился Василий.

— Ну, тут много причин, — пожала плечами баронесса. — Если все узнают, где находится курган, то придется ставить постоянную охрану, а средств на нее, разумеется, никто выделять не станет. Насколько я знаю, барельеф остался в гробнице, мумию Кунгурцев увез в Питер для исследований, а предметы домашней утвари, которыми покойного снабдили на тот свет, хранятся в Кислоярском музее.

Дубов украдкой глянул на часы — вот-вот могли появиться их сотрапезники, а ему еще нужно было о многом порасспросить баронессу.

— Но, может быть, вы хотя бы знаете людей, кому известно местонахождение гробницы? — понизил голос Василий. — Поймите, это важно прежде всего ради их же безопасности. Очень возможно, что убийство Кунгурцева как-то связано с его археологическими разысканиями.

— Могу назвать только одного, — немного подумав, совсем тихо ответила баронесса. — Анахорет, любитель костей…

— Петрищев?

— Да, он один сопровождал Кунгурцева в его экспедиции, а затем забрал кости слуг и животных к себе в филиал. Я предполагаю ваш следующий вопрос, — невесело улыбнулась госпожа Хелена. — Были ли найдены в гробнице изделия из золота и драгоценных камней, и если да, то сколько в них килограммов или каратов?

— Вы угадали, — вздохнул Дубов. — Только зря иронизируете, дорогая баронесса — я прекрасно понимаю, что исторические и художественные ценности нельзя мерить на караты. Но, похоже, вокруг этого дела крутятся типы, которых любые ценности интересуют лишь постольку, поскольку их можно превратить в зеленые бумажки.

Василий глянул на входную дверь — обычно в это время приходил бизнесмен Ерофеев, а при нем вести столь важную беседу было бы, конечно, невозможно. К счастью, в дверях никто не появлялся, но зато поблизости от столика крутилась официантка — вне всякого сомнения, осведомительница Железякина. Ну и, конечно же, ей не давало покоя, что клиенты уже пол часа сидят за столиком и ничего не заказывают.

— Пожалуйста, принесите чаю, — попросил Василий. Официантка с недовольным видом удалилась — из-за столь ничтожного заказа она лишалась возможности подслушать важный разговор, за который Железякин мог ее неплохо поблагодарить.

— Вот с ценностями самое странное, — сказала Хелен фон Ачкасофф. — В описи найденных в гробнице предметов значится лишь золотой гребень с оригинальным орнаментом, оставленный в волосах мумии правителя. И все.

— И вы полагаете…

— Нет-нет, здесь могут быть самые разные объяснения. Золотые изделия обычно клали вне гроба, и если в усыпальнице уже до профессора побывали воры, то они забрали все драгоценности, но в гроб не полезли, потому гребень и сохранился. Весьма вероятно, что никаких драгоценностей не было изначально — точную дату захоронения установить не удалось, а у кисляцких правителей в течение нескольких веков был обычай не класть в гробницу драгоценности. Это, как я понимаю, было вызвано экономическим упадком. Потом традицию возобновили, но, возможно, именно в той гробнице никакого золота не было изначально.

— То есть, госпожа Хелена, я так понимаю, что Кунгурцев ничего драгоценного в гробнице не нашел, но вопрос как бы остался открытым, — подытожил Василий. — И есть некие заинтересованные лица, которые полагают или даже уверены, что профессор что-то скрывает. Ведь не зря же он приехал в Кислоярск инкогнито?

— Ну ладно, — решилась баронесса, — но только пускай это останется между нами. Я, извините, совсем не жажду героически последовать за профессором Кунгурцевым. Дело в том, что он и раньше бывал тут, как вы выражаетесь, инкогнито. Кажется, года два или три назад. Как-то я иду по улице, а навстречу — профессор, только при огромной бороде и с рыжей копной на голове. А на самом деле бороды он никогда не носил, а волосы у него были седые. Я уж хотела поздороваться, но он отвернулся и быстро прошмыгнул мимо. Я подумала, что, наверное, обозналась, но вечером профессор мне позвонил, извинился и попросил никому не говорить о своем приезде.

— Почему?

— Я его тоже спросила — почему. А он ответил, что приехал отдохнуть от шумной питерской жизни и не хочет стать добычей репортеров. Хотя что нашим ибикусовым до ученого профессора?

Тут Василий увидел, что в зал входит Георгий Иванович Ерофеев — туристический бизнесмен, пытающийся изображать из себя «нового кислоярского», хотя и не слишком успешно.

— Благодарю вас, баронесса, — торопливо проговорил Дубов. — Ваши сведения для меня просто бесценны. Если что, я к вам снова обращусь.