Лорел Гамильтон - Глоток Мрака

Слова ее звучали слишком жестко. Она говорила искренне — отца моего она любила как сына, за то, что он больше, чем моя мать, любил меня и разрешил Ба жить с нами и растить меня. Но гнев, сквозящий в голосе, не соответствовал словам, как будто хотела сказать она не то, что говорила.

— Это так, но не о его величии ты хочешь говорить, бабушка. Я вижу твой гнев, и он меня пугает. Это гнев, присущий всем фейри — того сорта гнев, когда жертвуют своей жизнью и жизнью тех, кто от тебя зависит, лишь бы удовлетворить жажду мести и успокоить оскорбленную гордость.

— Не равняй меня с придворными господами и дамами, Мерри. У меня есть право на злость и право держать месть в голове.

— Пока я не буду уверена, что ты скорее моя союзница и бабушка, чем горящая мщением дочь, я не могу позволить тебе оставаться рядом со мной.

Она оторопела.

— Я останусь с тобой и крошками, помогу, как помогла растить тебя.

Я покачала головой.

— Шолто мой любовник и отец одного из моих будущих детей. Более того, Ба, наше соитие вернуло в страну фейри магию. Я не подвергну его риску твоей мести, разве только ты поклянешься самой святой нашей клятвой, что не причинишь ему никакого вреда.

Она вглядывалась в мое лицо, словно искала в нем намек на шутку.

— Дитятко, не может быть, чтобы ты говорила всерьез. Не может такого быть, чтобы это чудовище тебе важнее было, чем я.

— Чудовище… — тихо повторила я.

— Он магией сидхе скрывает, что он еще больше чудовище, чем остальные!

— Как, «остальные»?

Она показала на Дойля.

— Мрак убивает без жалости. Мать его была гончая Дикой охоты, а отец — пука, в собачьем обличье отымевший адскую суку. И как ты щенков не понесла! Все эти высокие лорды так выставляются, будто на них ни пятна, ни порока, а они точно так же уродливы, как мы. Только прячут уродство лучше, чем малый народец.

Я смотрела на воспитавшую меня женщину не узнавая — она и правда в чем-то оказалась мне совершенно незнакомой. Я знала, что на дворы она затаила обиду — как и большинство малых фейри, — но что она разделяет такие предрассудки, я и не подозревала.

— Ты и против Дойля имеешь зуб? — спросила я.

— Когда я перебралась к вам, с вами были Гален и Баринтус. Против них я ничего не имею, но мне и не снилось, что ты сойдешься с Мраком. Ребенком ты его боялась.

— Я помню, — сказала я.

— А понимаешь ли ты, дитятко, кого послала бы королева убивать твоего отца, если это ее вина?

Ох.

— Дойль не убивал моего отца.

— Откуда тебе знать, Мерри? Он тебе так сказал?

— Дойль не стал бы действовать без прямого приказа королевы, а Андаис не такая хорошая актриса. Она не отдавала приказа убить своего брата, моего отца. Я видела ее гнев и ярость. Они были неподдельные.

— Она Эссуса не любила.

— Может быть, вся ее любовь сошлась на сыне, но и брат для нее много значил. Ей не понравилось, что он погиб от чьей-то руки. Возможно, гнев был вызван тем, что не она отдала приказ — не знаю, но знаю, что приказа Андаис не отдавала, и что Дойль без приказа ничего бы делать не стал.

— Но стоило ей приказать, и он убил бы. Ты это знаешь, — сказала Ба.

— Конечно, — согласилась я настолько же ровным голосом, насколько ее голос стал резким.

— Он бы убил твоего отца по приказу королевы, и тебя убил бы.

— Он был Мраком королевы. Я это помню, Ба.

— А как тогда ты с ним спишь? Зная, сколько крови на его руках?

Я не знала, как сказать так, чтобы она поняла. Ее реакция застала меня врасплох. Мне это не нравилось, и не только из-за понятных причин, по которым внучке не нравится, что ее бабушка ненавидит ее возможного мужа. Мне не нравилось, что столько лет она сумела скрывать от меня такую горячую ненависть. Я невольно задумалась, чего же еще я не разглядела, что еще она скрыла от меня.

— Я могла бы просто ответить, что я его люблю, Ба, но по твоему лицу я вижу, что ты не поверишь. Ба, он теперь мой Мрак. Он убьет по моему приказу, не чьему-то еще. Один из величайших воинов сидхе за все времена, и он — мой. Моя крепкая правая рука, мой смертельный удар, мой генерал. Ни в одном дворе я не нашла бы короля, который сделал бы меня более сильной королевой, чем сделает Дойль.

Эмоции сменялись у нее на лице так быстро, что мне не удавалось все их уловить. Наконец она сказала:

— Так ты пустила его в свою постель ради политики?

— Я пустила его в свою постель, потому что так приказала Королева Воздуха и Тьмы. Я и не помышляла, что мне удастся отобрать у нее ее Мрака.

— Почем ты знаешь, что он до сих пор не ее?

— Ба, — вмешался Гален. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Лучше не бывало. Хочу только, чтоб у Мерри глаза открылись.

— На что открылись? — спросил Гален с непонятной интонацией. Я невольно стала вглядываться в него, но его внимание было целиком на Ба. Так что и я на нее посмотрела. Глаза у нее слегка округлились, рот раскрыт, пульс частил. Это просто злость так проявляется, или с ней что-то не то?

— Им нельзя верить, ни единому!

— Кому, Ба? — спросил Гален. — Кому нельзя верить?

— Королевским воякам, дитятко. — Она опять повернулась ко мне. — Ты же с малолетства это знала. Ей надо увидеть правду.

Последнюю фразу она прошептала в сторону, и без всякого акцента. Странно. Она расстроена, и акцент скорее усиливаться должен, чем пропадать.

— Ты никого не видел, когда был у нее дома? — спросил у Галена Дойль. — Из любого двора?

Гален задумался, прежде чем ответить.

— Нет, не видел. — Слово «видел» он выделил голосом.

— Что с ней происходит? — тихонько спросила я.

— Ничего со мной не происходит, дитятко, — сказала Ба, но глаза у нее принимали странное выражение, как будто чары — если это были чары — брали над ней верх.

— Хетти, мы когда-то были друзьями, — сказал Рис, шагая вперед так, чтобы Дойль смог выйти из ее поля зрения.

Она нахмурилась, словно не могла его припомнить.

— Это да, ты ни мне, ни кому из моих вреда не делал. Ты был верен себе самому в старые дни, и сражался на стороне света и снов. Ты был нам союзником, белый рыцарь. — Она схватила его за руку. — Как же ты оказался с ними?

Акцент пропал, ее голос казался почти незнакомым.

— Что с ней? — спросила я. Я потянулась к ней рукой, а она протянула руки ко мне, но Гален и Рис бросились между нами, чуть не сшибив друг друга с ног.

— Да что это?! — повторила я, уже волнуясь. Мониторы опять запищали. Если я не успокоюсь, сюда примчатся врачи и сестры. Люди посреди магического нападения — а похоже было на него — нам совершенно не нужны. Я старалась успокоиться, а моя бабушка пыталась пробиться ко мне мимо Риса и Галена, громко убеждая их и меня, что мы встали на сторону зла.