Алена Даркина - Полнолуние: закон стаи

— И устраивали перевороты, — ввернул лесник.

— Вы в чем-то правы, мой молодой друг. Но лишь отчасти. Если среди знати находился какой-нибудь отщепенец, который организовывал переворот, то и те, кто наводил порядок в стране, тоже принадлежали к аристократии. Народ же в основной своей массе — я не хочу обидеть вас, сударь, но согласитесь, что я говорю истину — так вот народ легко управляется свыше, а собственного мнения не имеет.

— Выходит, кто-то настаивает народ против Полада? — невинно поинтересовался Ялмари.

Граф даже не замечал, что с ним спорят. Он считал, что наставляет молодого человека на путь истинный.

— Сейчас нет необходимости настраивать кого-либо против Полада. Политика этого монстра настолько очевидна… Он устанавливает капкан, в который сам же и попадется. Он хочет погрузить страну в пучину страха, но любое свободное существо однажды устает бояться и…

— Скажите, граф, — не выдержал Ялмари. — Вам ведь около пятидесяти, вы должны помнить темные времена Энгарна. Тогда жилось лучше?

— Вы ожидаете правдивый ответ, не так ли? — конкретизировал Цагуц, почувствовав, как изменился тон лесника.

— Конечно, — Ялмари отставил тарелку и облокотился подбородком сложенные в замок руки.

— Так вот было так же. Так же! Мы жили в страхе за свою жизнь, за судьбу детей. Затем наступил короткий период благоденствия, когда Энгарном правил мудрый король Ллойд. Но он погиб — и у власти оказался этот отвратительный Полад. Без его ведома, королева ничего не делает. И не удивляюсь, если однажды он пожелает короны. Но вот уж этого мы не допустим!

Граф замер на полуслове. Его жена запричитала:

— Да замолчите же вы, — чтобы не оскорбить мужа, она объединила его с Ялмари. — Сюда идут, неужели вы не видите?

Не спрашивая разрешения, на скамью рядом с графиней точно напротив Ялмари опустился капитан.

Цагуц задохнулся от такой наглости, он раскрывал и закрывал рот, словно его внезапно лишили воздуха. Капитан же — широколицый мужчина с пышными темными усами и бородой — сверлил глазами Ялмари. Лесник вновь подвинул себе тарелку и, отправив в рот кусок мяса, равнодушно жевать, будто не замечая пронзительного взгляда "волка".

— Чудной ты парень, — наконец вынес вердикт капитан. — Так говоришь, их было семеро? — лесник молча кивнул. — И ты справился со всеми, а тебя при этом даже не ранили?

Ялмари опустил голову, быстро взглянув на порванную куртку, и нашел нужным сообщить:

— Вскользь прошло. Повезло.

— Надо же какой везунчик! Ребята, вы слышали? — капитан повернулся к солдатам, которые разом замолчали и настороженно прислушивались к беседе. — Семеро разбойников, а у него только куртка порвана!

Цагуц обрел дар речи.

— Послушайте… Что вы себе позволяете? Кто вам дал право? На что вы намекаете?

— Помалкивайте! — прервал его капитан, так грозно взглянув на графа, что тот сразу осел на скамье как тесто на сквозняке. Бывалый солдат всмотрелся в Ялмари, на лице которого не дрогнул ни один мускул. — Так ты ничего не хочешь объяснить? Когда ты встретил графа, как я слышал, их было четверо. Ты перестрелял их из леса, но одного упустил. А тут сразу семеро… И все мертвы.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — ответил лесник спокойно.

— Наедине, говоришь? Ладно, поговорим и наедине. Завтра утром я съезжу и посмотрю, что там произошло. Потом с тобой наедине покалякаю. Пока не проведу расследование, никуда не уезжай. Находясь в замке, из комнаты не выходи. Если кто-то из моих ребят увидит, что ты шатаешься в башне, где не положено — пеняй на себя. Где встретим, там и прирежем.

Лесник уверенно посмотрел на командира "волков".

— Мне все же хотелось бы прямо сейчас переговорить с вами наедине. Мне надо уехать рано утром.

— Слушай, ты зарываешься, парень, — сдвинул густые брови капитан. — Я что не ясно тебе объяснил, что наша беседа состоится завтра?

— Ясно, — вздохнул Ялмари и поскольку капитан не оставил ему выбора, прежде чем он поднялся, легко хлопнул по столу ладонью. — Я уеду на рассвете и мне нужна лучшая лошадь.

Он убрал руку. На темных досках, сверкая в свете факелов, осталась лежать золотая монета. Вместо герба на ней скалилась морда волка.

Отношение к Ялмари сразу изменилось. Зловещий Полад сделал так, что почти все, кто носит оружие в Энгарне — городская стража, отряды сигнальных башен и приграничных замков — подчинялись телохранителю королевы, то есть принадлежали к тем, кого называли "волками". Среди них действовал закон стаи, деливший всю страну на "своих" и "чужих". Своим посланникам, Полад выдавал особые монеты, чтобы каждый, к кому он обратится, оказывал содействие. В зависимости от важности дела, знаки могли быть медные или серебряные. Золотой знак говорил о том, что "волк" выполняет особое поручение королевы. В одно мгновение Ялмари из стана графа шагнул в стан "волков". Лицо капитана расплылось в радостной улыбке, все вопросы отпали:

— Так ты из наших? Что же сразу не сказал? — он вскочил, обогнув стол, подошел к леснику, приобнял его, похлопал по плечу. Солдаты за соседним столом оживились. — Пойдем к нам, гость дорогой. Мы тебя угостим по-свойски. Не каждый день к нам заглядывает особый посланник королевы!

Ялмари взглянул на спасенных спутников: граф и его жена побледнели, лица вытянулись и моментально осунулись. Казалось, они уже и не дышали.

— Я сейчас, — глянул лесник на капитана снизу вверх.

— Жду, — он еще раз хлопнул парня по плечу, отчего того немного перекосило, и ушел.

Ялмари повернулся к Цагуцу.

— Извините, что так вышло… — лесник сдвинул брови, но ничего путного в голову не приходило, поэтому он махнул рукой и поднялся.

Граф ожил, схватил лесника за руку и заговорил горячим шепотом, просительно заглядывая тому в лицо.

— Молодой человек… Сударь… Я хочу попросить вас… Наш разговор… Вы же понимаете, я был напуган… раздражен… в таких ситуациях… У меня двое детей: сын и дочь, — на глаза навернулись слезы. — Я вас умоляю… Мы отблагодарим вас, — спохватился он, считая, что его посетила прекрасная идея. — Пожалуйста, скажите, куда мы должны отнести деньги и мы…

Ялмари не выдержал:

— Граф! — лицо его залила краска. Он видел, что его жена сидит, низко опустив голову, и, кажется, едва сдерживает слезы. — Послушайте, граф, не оскорбляйте меня подобными предложениями. Если бы я видел в вас опасность для королевы, вы бы не откупились деньгами. К тому же я не служу в тайной полиции и не докладываю Поладу о каждом разговоре. Я посланник королевы, поэтому не унижайте меня и… сами не унижайтесь. Вы ведь не участвуете в заговоре против ее величества?