Виктория Абзалова - Убить дракона

Я еще не знал, кто это будет… Я еще не видел этого, уже зная, что он идет ко мне…

Все меняется.

Меняется время. Меняемся мы. Меняя друг друга…

Единственное, что никогда не меняется.

Я знаю одно: я — последний, кто знает…

С помощью Ифины, Стихоры и Адды, Наир шила себе платье. Материал был очень красивый и очень шел к ее глазам. Сначала женщины не хотели позволять ей самой заниматься работой — она избрана драконом! — а здесь это было вроде того, что бы быть избранной богом, — но девушка настояла, подозревая, что от безделья и вовсе сойдет с ума. Шитье позволяло хоть немного занять руки, если не голову.

Дракон появился как всегда внезапно, и женщины тут же встали: что бы повинуясь плавному едва заметному дозволяющему жесту, снова приступить к работе. Дракон же был более чем бесстрастным, и даже то, что их почтительность заставила его заметить их — выглядело едва ли не оскорбительным.

Наир невольно ощутила раздражение — она успела попробовать и то и другое: ни полное смирение, ни гордыня — не могли найти в ней сочувствия и понимания.

Одна за другой, женщины покидали комнату невзрачными тенями. Наир упорно сосредоточилась на стежках, с неистовой одержимостью следя, что бы они были равными… Нити все-таки спутались в крепкий узел, как она их не дергала, и — наконец просто порвались… Наир в отчаянии смотрела на испорченный рукав…

Дракон по-прежнему никак не реагировал, а девушка была способна думать только о том, что опять заплела волосы. Не разгневается ли он? Вообще, как можно было что-то понять по этому отчужденному от всего лицу?!

И хотя он тоже смотрел именно на ткань, Наир задыхалась под этим взглядом, руки неловко упали на колени. Она чувствовала, что сейчас закричит, если он ничего не сделает — все равно что…

Дракон не двигался, созерцая нечто, ей недоступное. Внезапно для себя, Наир резко дернула шпильки, и освобожденные волосы хлынули на спину, засияв в падающих из окна лучах.

Дракон перевел взгляд на нее, и ей оставалось только соскользнуть на колени, уже проклиная свой странный порыв. Изнемогая от страха и какого-то иного чувства, она подняла голову и увидела, что дракон хоть и стоит рядом — интересуется ею не больше, чем скамейкой, на которой она сидела. Это задело.

— Тебе нравится этот цвет? — неожиданно раздался голос дракона.

Неимоверным усилием воли Наир сдержала слезы.

— Да! — и все же ощутив, что в ее словах содержался чрезмерный вызов, закончила, — Мне нравится все, что изберете вы…

И снова Наир ждала, склонив перед ним голову… Но дракон не выказывал ни раздражения, ни нетерпения, ни гнева…

— Что ж… — почти неслышно промолвил он.

Тем же жестом, что и два дня назад — только два! — поднимая ее… Твердые подушечки пальцев касались ее так осторожно, а когти слегка щекотали кожу…

— Тебе не обязательно делать это каждый раз. Мне это не нужно.

Наир вспыхнула и разозлилась, как уже не первый раз за это время. Как получается у него говорить так, что не знаешь, чувствовать себя оскорбленной или польщенной?!

— И можешь продолжить работу, если тебе хочется.

Наир разозлилась еще больше — похоже, ему безразлично не только как она его приветствует, но и чем занимает себя. Сама она. При чем на столько, что она вольна располагать собой, как ей вздумается. На миг возникло желание встать и попросту уйти, хотя бы в другую комнату. Но прежде, чем она что-либо сделать, прозвучал следующий вопрос:

— Есть кто-либо, кто дорожил бы тобой?

Наир уже не посмела удивляться какое ему дело до ее привязанностей.

— Нет, — жестко ответила она.

Дракон небрежно кивнул своим мыслям. В этот момент Наир могла равно ожидать и смерти, и приказа покинуть миссию с разрешением забрать половину сокровищ…

— Вы — мой господин…

Дракон склонил голову: быть может — заинтересованно…

— Да, — согласился он, и это слово отозвалось в Наир обманутой надеждой.

Чьей?

Я знал, что именно она приведет ко мне мою судьбу. И ловил себя на мысли, что пытаюсь понять как… Почему именно она — ключ…

За чем?

За чем я хочу этого?

И за чем я все еще живу…

От судьбы, как и от смерти никто не избавлен, как бы долго они не заставляли себя ждать…

Ты можешь бороться, ты можешь покориться — но судьба все равно одна: потому что она и есть выбор…

Каким бы он не был.

Когда он появился в следующий раз, Наир уже даже не пришлось сдерживать дрожь.

Наверное, со смирением подумала она, ко всему можно привыкнуть: и к неволе, и к позору, и к страху…

Она стояла к нему спиной, разбирая и связывая собранные травы в пучки: они будут хорошо пахнуть, и довольно полезны в виде настоев и отваров. Взгляд дракона опутывал пальцы, они вязли в нем, цеплялись друг за друга и замирали… Наир крепче сжала зубы. И на колени она падать больше не собиралась, — сам же сказал, что ему все равно.

Закончив работу, Наир задержалась, не зная, что ей следует делать дальше — оставить его одного или… или — что?

Дракон рассеяно потягивал им же самим, — ее готовность услужить он предпочел не заметить, — заваренный цветочный сбор из старых запасов. Его присутствие было невыносимо — как в прочем и отсутствие.

— Господин…

Дракон не обернулся, толи игнорируя ее, толи не уловив, что она обращается к нему…

— Господин! — повторила Наир.

Как всегда взгляд его был подобен ножу в грудь. Дракон ждал.

— Как мне называть вас? — все же спросила Наир, при чем совсем не то, что собиралась.

Он не торопился ответить, как будто задумавшись, пока не уронил, словно каменную плиту:

— Скай.

Дракон поднялся. Она поняла, что он опять уходит, и неожиданно даже для себя выкрикнула в след:

— Почему вы даже не спросите мое имя?!

Дракон остановился, но в ее сторону не смотрел.

— Это не имеет значения, — так же ровно как и всегда отозвался он.

Наир задохнулась от оскорбления: дракон прав, она была слишком горда для рабыни! но все же сдержалась — ничего другого не оставалось больше. Она уже желала, что бы он просто овладел ею — хоть прямо сейчас, прямо на полу! Это было бы — понятно… ожидаемо…

— Не понимаю… — вырвалось у нее вслух.

И неожиданно дракон спросил все тем же лишенным эмоций тоном:

— Что есть имя? — и сам же ответил, — Не более чем набор звуков, обозначающих тот или иной предмет. Существуют сотни языков, но как не назови пламя, оно останется пламенем. Язык — лишь подпорка для истинной сущности.