Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц

Ознакомительный фрагмент

Чернобородый подобрал повод, услышал мой крик и понял, что, да, в плен ради выкупа брать не будут, в религиозных войнах деньги — ничто, главное — вера!

Справа на холм прорубается могучий, как стадо туров, Сулливан, и чернобородый, заслышав его звериный рев, вздрогнул, повернул коня в противоположную сторону и пустил в галоп.

Я заорал злее Сулливана, даже Клемент вздрогнул и посмотрел на меня с опаской. Зайчик, ощутив, что сейчас можно больше обычного, пошел намного бодрее, опрокидывая рыцарей с конями, словно игрушечных, а я рубил остервенело направо и налево.

Рыцари противника старались держаться, сомкнули щиты и стойко принимают удары, но, несмотря на их отвагу и мужество, то один, то другой вскрикивает и падает, обливаясь кровью.

Зигфрид рубится рядом со мной остервенело, однако Зайчик продолжал ломиться вперед, и мы прошли через тройную рыцарскую цепь, как кабаны через камыши.

Я указал вслед группе всадников, что уносятся во всю мочь, настегивая коней.

— Догнать!.. Покончим с поджигателями войны!

Заслышав за спиной грозный стук копыт, они лишь пригибали головы, укрываясь за конскими гривами. За нами с Зайчиком я слышал нарастающий конский топот, у норбертовцев лучшие из лучших кони, да и у военачальников, у того же Клемента, Сулливана, Мидля и еще у десятка наиболее знатных, те самые знаменитые кони Ришара, которыми он так гордится.

Я догнал самого последнего, взмахнул мечом. Лезвие рассекло шлем вместе с головой, несчастный молча повалился на гриву своего коня. Остальные начали пугливо оглядываться, некоторые пытались уйти в сторону, но справа неприятный косогор, не всякий конь одолеет, а слева, в полете стрелы, довольно крутой берег реки, за которым поднимается каменная стена, потому все лишь отчаянно настегивали коней и кололи шпорами, даже не пытаясь метнуться в сторону.

Я рубил сперва только тех, кто пытался отмахиваться мечом или закрывался щитом, потом вошел в раж, мой меч то и дело с хрустом врубался в спины, шеи, рассекал головы вместе со шлемами.

Зверское чувство, густое и нехорошее, начало заполнять меня все сильнее, погружая в сладкую тьму глубже и глубже.

Двое, ощутив неминуемую гибель, в отчаянии развернули коней и ринулись с поднятыми мечами. Один удар я принял на щит, мечом парировал взмах другого, и в этот момент увидел смазанное движение третьего, который с пяти шагов отпустил до предела натянутую стальную тетиву арбалета.

Среагировать я не успел, острый наконечник с силой саданул в оголенную кисть руки. Стиснув челюсти, я задержал дыхание, заранее представив, как стальной клюв пронзит руку и весь болт наполовину высунется с другой стороны, а трехгранный наконечник будет торчать с этой…

…однако стальная стрела отскочила, будто ударилась в крепостную стену. Я от изумления едва успел уклониться от клинка, с трудом опомнился, одного рыцаря достал в плечо, со вторым едва успел обменяться двумя ударами, тут же на него налетел Зигфрид и сшиб вместе с конем в пыль.

Я крикнул:

— Да ладно, не сверкай глазами!.. Все хорошо… больше не полезу…

— Мы здесь закончим сами! — заорал Зигфрид взбешенно.

— Все-все, — заверил я торопливо. — Возвращаюсь… Кстати, пленные нам ни к чему.

Зигфрид рявкнул командным голосом так, словно он сержант, а я первогодок:

— Возвращайтесь!

Он с двумя десятками воинов продолжал преследование, затем повернул коня и последовал за мной на некотором расстоянии, а я, все замечая, как в тумане, продолжал осторожно ощупывать руку в том месте, куда со страшной силой ударил болт… а я почти не ощутил боли.

По идее, мне должно было пронзить руку, после чего я, кривясь и постанывая от боли, выдернул бы покрытое моей драгоценной кровью стальное острие и поспешно залечивал бы рану.

Однако ощущение такое, что моя кожа просто не позволила. Словно обрела некие свойства.

Я украдкой оглянулся, Зигфрид в пяти шагах сзади, до поля битвы еще с четверть мили, вытащил нож, огляделся, и, задержав дыхание, не выношу крови, легонько чиркнул по пальцу.

Плотная кожа спружинила. Я надавил чуть сильнее, но острое лезвие снова не просекло кожу. Я чувствовал, как становится страшно, регенерация регенерацией, но уже режу так, что кончик пальца совсем отвалится… а вдруг не отрастет?

Наконец в самом деле резанул с таким усилием, будто старался перехватить ножом не палец, а древко стальной булавы.

Лезвие, к счастью, не затупилось, однако кожа осталась неповрежденной, хотя чуть-чуть и прогибается под давлением. Правда, прогибается одинаково при слабом нажатии и при очень даже сильном…

Господи, промелькнуло в мозгу испуганное, если это то, что я думаю, то… как насчет ударов?

Пальцы дрожат, я ударил рукоятью ножа чуть-чуть, потом сильнее, сильнее и наконец так, что кровью забрызгало бы стены и потолок, а от кончика пальца остался бы только ноготь…

…однако я чувствовал лишь прикосновение, а мягкая подушечка пальца пружинит одинаково сильно при любой силе удара. Значит, доспех Нимврода, в котором я последнее время ложился спать, на мой ночной кошмар откликнулся по-своему, уловив мою панику и жажду стать понеуязвимее.

Похоже, в ту грозовую ночь мне в самом деле снилось что-то особенно страшное. Нам всегда что-то снится, только утром помним разве что жалкие обрывки, так вот этот доспех выполнил, как смог, то, что принял за очень настойчивый приказ.

Похоже, он растекся или даже растворился в моей коже настолько незаметно, что даже я не чувствую, а уж другие тем более не увидят. Только бы не мешал коже выполнять ее основные функции: отгонять микробов, дышать, выводить всякое ненужное вместе с потом…

Навстречу несутся пятеро всадников; я принял подобающий вид и гордо выпрямился.

Принц Сандорин на полном скаку осадил коня, забрало поднято, со шлема снесен султан, на стальном наплечнике две свежие и довольно глубокие зарубки.

— Ваше высочество! — крикнул он обвиняюще. — А вы сами?

— Точно по плану, — возразил я. — Принц, позвольте вас поздравить! Я обязательно сообщу вашему отцу и его советникам, что вы вели себя как настоящий полководец, который умеет смирять чувства в угоду разуму и политической необходимости. Это весьма!

Он ответил польщенно:

— Спасибо, ваше высочество. Батюшке будет услышать такое приятно… Но все-таки вы…

— Вступил в бой, — подсказал я, — в той фазе, когда уже все было решено. Битва заканчивалась, от меня ничего не зависело. Хотя, признаюсь, можно было и без этого…

Я хотел сказать «мальчишества», но он сказал раньше: