Вторая жена господина Нордена. Книга 3 - Катя Лакруа

class="p1">— А почему бы мне вам не поверить? — усмехнулся я. — В конце концов, вы очень убедительно возмущаетесь. Значит, говорите правду.

— У вас ко мне предвзятое отношение, вот и всё. Вы так тщательно выискиваете в любых моих словах поводы для придирок, что всегда их находите. Но я устала вам что-то доказывать, поэтому проще извиниться. Да хотя бы просто за то, что я есть. За то, что потеряла память, за то, что не оправдываю ваших ожиданий.

Это прозвучало спокойно, без надрыва и обвинений. И даже без издёвки. Элианна просто озвучила факты. Я поморщился. Что-то давно забытое кольнуло в душе. Кажется, мне и в самом деле стыдно.

— Вы меня тоже извините, — сказал я, прямо взглянув ей в лицо. — Иногда я могу быть слишком… подозрительным.

Элианна широко распахнула глаза и протянула:

— Кажется, у меня проблемы не только с памятью, но и со слухом. Мне послышалось, будто вы извиняетесь. Но нет, это, конечно, не может быть правдой.

Я хмыкнул. Маленькая язва. Но уж лучше пусть упражняется в остроумии, чем изображает покорность.

— Ценю ваши попытки шутить, но вам не послышалось. Я в самом деле приношу вам извинения.

— Извинения принимаются. — Элианна вполне искренне улыбнулась. — И в таком случае вы меня тоже извините. Я не солгала, но и не сказала всей правды. Я не просто размышляла, но и решила… продолжить вести дневник. Надеюсь, это не запрещено?

Она с притворным смирением снова сцепила руки на животе и потупилась.

— Когда вы стоите в такой позе, напоминаете провинившуюся прислугу, а не надменную аристократку, — усмехнулся я. — Нет, вести дневник не запрещено. Однако я не понимаю, что мешало вам сразу честно сказать про это?

Девчонка разом растеряла всю кротость: скрестила руки на груди и посмотрела исподлобья.

— А сами как думаете? Вы же так бесцеремонно забрали мой старый дневник. Вот я и подумала, что вам не стоит знать.

— Пожалуй, я вправе сам решать, что мне стоит о вас знать, а что нет. Однако ваш дневник меня совершенно не интересует, поверьте. Старый, как вы изволили выразиться, имел ценность для поиска вашего… любовника. Да и, помнится, не очень-то вы сопротивлялись, когда я его забирал. Новые записи вряд ли представляют интерес. Хотя ваше явное нежелание рассказывать о дневнике вызывает интерес в него заглянуть.

— Мне нечего скрывать, — ответила девчонка, но я заметил, как она мимолётно отвела глаза.

— Охотно верю. Но, скорее, в то, что вы просто не станете записывать откровенные мысли из страха, что я прочитаю. И всё же в данный момент меня больше удивляет другое: неужели вы правда помните, как писать?

Элианна расправила плечи и вскинула подбородок. Возможно, память и правда возвращается? Или она блефует? Если это блеф, то скоро она точно станет заправской картёжницей, с таким-то талантом.

— Разумеется, я умею и писать, и читать. Это только вы почему вбили себе в голову обратное.

— Значит, вам не трудно будет сделать опись мебели во флигеле? — Я прямо посмотрел ей в глаза, и Элианна не отвела взгляд. — Вы же были там?

— Была. И сделать опись мне не трудно, но я не стану, даже не надейтесь. Просто из вредности. Вы же постоянно попрекаете меня потерянным непростым характером. Вот я и пытаюсь вспомнить, какой была.

Ладно, пусть ещё немного потешит себя иллюзией, что победила. В конце концов, уже завтра я узнаю, что с ней случилось и куда делась память. Если она вообще её теряла, а не играла всё это время роль. Но если она правда лишилась памяти, а сейчас что-то вспоминает, тоже неплохо. Меньше работы для тёмных целителей.

— Что ж, как хотите. Я и так помню, что находится во флигеле. Всё ли там в порядке?

— Там очень уютно. — Глаза Элианны загорелись. — Я бы… очень хотела там жить. Иметь… свой уголок.

— Что, простите? — Я удивлённо вскинул брови.

— Ну, здесь мне не слишком спокойно: постоянно нужно одёргивать себя, ходить на цыпочках, бояться вас потревожить или что-то испортить. А там я могла бы жить так, как хочу. Тем более, что мы с вами всё равно спим раздельно.

Я покачал головой, не веря своим ушам.

— Надеюсь, вы шутите?

— Не шучу. Согласитесь, это было бы… закономерно. Я не чувствовала бы себя здесь лишней.

— Напомню, раз уж вы забыли, что спать в разных комнатах для супругов совершенно нормально. Так живёт большинство пар в нашем кругу. Но если вас так заботит вопрос супружеских отношений, мы можем его пересмотреть. И тогда у вас не будет повода считать, будто вы здесь лишняя.

Девчонка покраснела и отвела взгляд.

— Дело не в этом… Ну то есть… вам это тоже принесло бы пользу: я не раздражала бы своим присутствием. Я же вижу, что не нужна вам как жена… по-настоящему, не в смысле постели.

— Вас это расстраивает настолько, что даже видеть меня не хотите? — Я нахмурился, но в душе заскреблось странное чувство. Неужели мне неприятно подобное предположение?

— Я просто хотела бы понять, зачем вам понадобилась, если речь не о любви и не о… супружеской близости.

— Я уже сказал, что мои мотивы вас касаться не должны. Я обеспечиваю вас всем необходимым: вы сыты, здоровы, живёте в доме с удобствами, я обращаюсь с вами уважительно, если и вы ведёте себя соответствующе. Вы вправе проводить время в женских клубах или просто найти себе занятие по душе. Супружеской близости я тоже не требую, как и детей. Не думаю, что вам стоит считать себя несчастной, а брак — неудачным. Особенно учитывая ваше прошлое.

Элианна снова взглянула на меня, и в глазах промелькнула знакомая тоска. И как её понять?

— Я ведь не предъявляю вам претензии. Наоборот, предлагаю и вовсе скрыться с ваших глаз и не раздражать присутствием.

— Интересно, и как, по-вашему, я должен буду объяснять, почему жена живёт во флигеле, куда обычно селят прислугу? Это совершенно немыслимо. Признаюсь, меня пугает ваше самоощущение. Допустим, вы забыли какую-то часть своей жизни, но достоинство-то где потеряли?

— П-простите, я… я не помню про то, что жить во флигеле может только прислуга… — Элианна низко наклонила голову и принялась расправлять подол платья. — Мне просто пришла в голову эта идея и… понравилась. Я не подумала, как это выглядит со стороны.

В душе опять шевельнулось неуместное сочувствие, но я быстро одёрнул себя. Сочувствовать девчонке, может, и стоит, но только когда выясню, что произошло и вернётся ли она к себе прежней.

— Да вы вообще сегодня перешли все мыслимые границы, — отчеканил