Елена Первушина - Короли побежденных

Перевес был на стороне нападающих, и даже не тройной, которого, как известно, достаточно для успешной осады, но пятикратный, так что бдеть бы юному рыцарю всю ночь внизу на лавке, но тут с тыла в ряды противников врезался я, тихонько размахивая цепником (его-то я и не подумал отдавать).

Махал я как мог аккуратно, но все равно отчаянно трусил: оружие было серьезное, и изрядная пеня за увечья могла совсем опустошить мой карман. А стоило сшибить какой-нибудь факел, и мы зажгли бы славную свечку в честь Лаура. К счастью, в этой давке мне ни разу не удалось толком размахнуться. Захватчиков, ошеломленных таким поворотом событий, с позором выставили на лестницу и начали переговоры.

Я заявил, что мой доблестный соратник может ночевать у меня, тем более что его комната пришла теперь в полную негодность. Эту комнату мы и уступаем злокозненным пришельцам с условием, что они заплатят за все ими сокрушенное. На том и порешили.

Парня звали Йорг, он был моим сверстником и почти соседом. Его отец командовал отрядом, охранявшим Совет Лучших в Таросе. Йорг, как и я, мечтал о подвигах, только, в отличие от меня, не стеснялся об этом говорить. Так что мы беседовали до утра и назавтра скакали на север колено к колену. Вечером под кроной столетнего дуба мы произнесли клятву побратимов.

Глава 3

До Линкариона мы добрались нескоро. Не буду ругать дороги, виноват был я один. Почти каждую ночь я тащил Йорга с торного пути в лес во влажные, покорные северным ветрам сосняки, привыкать к тому, как пружинит под ногами мох, учиться пробираться сквозь молодые ельники, заучивать новые запахи, шорохи и голоса. Под утро мы раскладывали костерок, перекусывали прикупленной днем снедью, потом спали до полудня, немного продвигались вперед, и все начиналось сначала.

Я уж не говорю о том, что ехать нам довелось мимо старых медных рудников, и, если бы не Йорг, я, наверное, сломал бы шею в каком-нибудь тамошнем карьере. Словом, оказалось, что на свете, помимо разбойников тардов и проклятых черноголовых, полно удивительных и занимательных вещей.

Но праздничные песнопения в День Падения Рувеи мы слушали уже в Новом Храме Линкариона.

После Тароса и Хейда городок показался нам совсем уж крошечным, людным и пыльным. Из камня были сложены одни из городских ворот (их так и звали Каменными) да еще два огромных, неуклюжих, набитых заплесневелыми реликвиями Храма бывшие тардские дворцы, как я вскоре узнал. Зато люди тут высоко чтили Новое Благочестие — более плотной и потной толпы в Храме мне прежде не доводилось встречать.

На службе я поболтал кое с кем из прихожан, а потом сразу же повел Йорга в Старый Город, где селились познавшие Огонь инородцы: мне не терпелось увидеть живого черноголового (здесь их звали ашен, Люди Пепла) или, на худой конец, разбойного тарда. Увы! В Старом Городе было все то же — серые домики, полуголые детишки в пыли, громко воркующие голуби, подозрительного вида лавчонки, резко пахнущие брагой и мочой. Только в необычном жестком и протяжном выговоре некоторых здешних обитателей чувствовалось что-то чужое.

Гораздо интереснее была Гавань, а вернее, узкий, глубоко вдающийся в морской берег залив, рядом с которым и угнездился город. По случаю праздника она вся была запружена кораблями — от кривобоких скрипучих рыбачьих суденышек до черных, чуть курносых стремительных красавцев, ходивших на Острова черноголовых. Мы болтались по их палубам до самого вечера, расспрашивали, рассказывали, торговались, менялись. Пока я боролся с каким-то матросом на спор, за медное запястье, Йорга утащила в шатер тардская вещунья (копна соломенно-седых волос, подведенные углем глаза), нагадала ему богатую невесту и пятерых сыновей.

После этого мой побратим приосанился, возмужал на глазах, опрокинул в себя кружку довольно сомнительного эля и шепотом предложил увести его отсюда поскорее, иначе он не ручается за свой рассудок и свои деньги.

Стемнело. С залива на город наползал туман. Мы с Йоргом сидели на нагретых за день камнях у городской стены и смотрели на утыканную черными крестами мачт гавань, на спрятавшийся среди густых деревьев посад, на серебристую мерцающую воду.

— Слушай, побратим, что ты думаешь, — сказал я, — если мы перезимуем здесь, а весной наймемся на какой-нибудь корабль?

Йорг в ответ только фыркнул:

— Ты, ненасытный! Давай перезимуем, а там видно будет.

— Но сам план тебе нравится?

Йорг вздохнул:

— Тебя пустить в соляные шахты в Таросе, ты бы, наверное, до Сердца Тьмы добрался.

— Да, кстати, я вдруг вспомнил… Все хотел спросить, тебя-то каким ветром сдуло на север?

— Даже не знаю, как сказать…

— Честно.

— Смеяться не будешь?

— С чего бы?

— С того, что за тобой.

— Как?

— Как слышал. Я тебя видел на охоте раз и другой, как ты скачешь впереди всех, словно Ражден Меченосец. И мне всегда хотелось, чтобы у меня был такой друг. Я глупости говорю, да?

Я покраснел.

— Да нет, я понимаю. У меня тоже никогда не было друга. Нет, вру, был и сейчас есть, только он не из Людей Меча и не может быть мне побратимом. Так что я тоже рад, что мы встретились. Только не говори больше про Раждена Меченосца… И не думай тоже. Я когда-то тоже верил во что-то такое и сны даже видел, а потом понял, что это все ерунда и до добра не доведет.

Тут я окончательно смешался.

Йоргова честность частенько лишала меня дара речи. Мне было по-настоящему стыдно, но я знал, что не смогу ответить ему тем же. Он был для меня словно младший брат, о нем можно заботиться, опекать, но откровенничать с ним — Огонь оборони!

Я опустил глаза, прикидывая, на что бы перевести разговор, и вдруг вскрикнул: в посаде на всех холмах и пригорках внезапно запылали огни. (Ветер дул с моря, а потому мы не почуяли прежде запаха дыма.) Сперва я даже подумал, уж не мятеж ли? Но потом увидел просто огромные костры и тени вокруг них, да нет, не тени, а люди, кружатся, подскакивают, бьют в ладоши.

Я вскочил на ноги, но все равно отсюда было ничего толком не разглядеть, деревья мешали, а вниз бежать страшновато.

— Йорг, что это? Кто это? Ты знаешь? — И вдруг понял. — Йорг, это они, это ашен, да? У них тоже праздник? Смотри, танцуют!

— Откуда мне знать? — Йорг сделал охранительный знак. — Наверное, темные игрища. Пойдем отсюда.

— Погоди! Они правда пляшут, смотри! И поют, наверное. Жаль, ветер голоса относит.

Йорг зябко передернул плечами:

— Пошли, Ражден, поздно уже. Нам завтра к Законоговорителю, не забыл? Будем перед ним глазами спросонок хлопать, ровно две совы.

Эврар, Законоговоритель Линкариона, принял нас назавтра поутру и уделил нам едва ли больше четверти часа. К этому времени я уже знал все о его заботах (если кто подумал, что я в Гавани только разминал кулаки, то он здорово ошибся), а потому простил законнику столь нелюбезный прием.