Вера Окишева - Правдивая история приключений Дракона-Спасателя, Светлой Принцессы и Рыжеволосой Ведьмочки

— Зачем тебе очки?

— Они глаза от веток и листьев защищают, когда по лесу летаешь. Без них никак нельзя.

— Не врет, но чего-то недоговаривает, — прокомментировала Чудица.

— У каждого могут быть какие-то маленькие тайны. Очки мне дороги как память.

— Не пора спасать твоего сына? — в который раз спросил Влад.

— Нет, ситуация под контролем, — отозвался Шумил. По его виду этого сказать было нельзя. Зеленый, чешуйчатый весь извелся.

— Твоим сыновьям на самом деле триста лет?

— Нет. Только Дылдику. Он как-то провалился во временную аномалию. Основал мышиную цивилизацию от нечего делать. Триста локальных лет там прокантовался, прежде, чем аномалия снова раскрылась.

— Может, все-таки, раскроемся перед девочками?

— Рано. 512-й должен сам выпутаться. Иначе это удар по самолюбию.

— Ну так развяжем или съедим? — задала вопрос Светлоокая. Вроде, за ним никакого криминала не числится.

— Развяжем, — подсказал дракончик.

— Твой голос совещательный, — осадила его Чудица. — Меня вот что беспокоит…

— Ну, так развяжем или съедим? — задала вопрос Светлоокая. Вроде, за ним никакого криминала не числится.

— Развяжем, — подсказал дракончик.

— Твой голос совещательный, — осадила его Чудица. — Меня вот что беспокоит…

Русалка замялась. Потом обратились к дракошке.

— Ты здесь один?

— Так много здесь кого, вон какое чудо из озера вылезло.

Лана в бессилии зарычала и возвела очи горе.

— Где твой сообщник? Если не ответишь, я тебя в озеро макну!

Принцесса громко крикнула. Даже слишком громко. Нарастающий треск ломающихся сучьев заставил испуганно прикрыть ладонью рот. Лана с Чудой глянули в испуганные глаза чешуйчатого и стали судорожно рвать путы.

Главная интуитивная точка, которая в простонародье называется пятой, подсказала, что убегать уже поздно. Девочки медленно повернули головы и уткнулись в пасть увенчанную острыми клыками. Две кошки резко превратились в мышек, которые даже пискнуть перед змеёй не могут.

Озерное чудо-юдо встало в стойку и стало приноравливаться к углу броска, чтобы за раз ухватить всех троих.

— Бежим! — дракоша вывел своим визгом подружек из ступора.

Связанные подхватились следом за зеленым хвостом, который петлял среди деревьев и кустов. Щелкнувшие за спиной челюсти придали уставшим подружкам неплохое ускорение.

Проломив бурелом очутились на очередной поляне. Пойманный дракоша остановился всмотрелся-вслушался в лес и заключил.

— Оторвались.

— Сей-час я те-бе что-нибудь отор-ву… — еле дыша, просипела Лана и завалилась на спину.

Силы окончательно покинули красавицу, даже веки держать открытыми удавалось с трудом.

— Ланка, ты давай вставай! Некогда разлеживаться! Нам еще из лесу выходить! — русалка толкала принцессу в плечо, побуждая ту подняться, но безрезультатно.

— Отстань. Устала я. Посплю и пойдем. — Глаза закрылись окончательно. Если бы не мерное дыхание бледная Светлоокая могла бы вполне заменить собою любого покойника.

— От блин, пороги с перекатами! Лан, ты что? Съела что-то нехорошее? — русалка некоторое время пыталась растормошить напарницу, потом тяжело вздохнула и пристроила ее голову у себя на коленях. — Зеленый, разыщи камней с мой кулак размером, если что, отбиваться будем.

— Очки сначала отдай, — пробурчал дракончик, — Мне без них камни не найти.

Но перекусил ствол молодой березки и зубами и когтями начал заострять наконечник, изготавливая копье.

— А если отдам, не убежишь?

— Не-а. Пока из леса не выберемся.

— А если не отдам?

— Я на тебя тете Миле пожалуюсь. Сама будешь не рада.

— А кто такая тетя Мила?

— Пестрая дракона. Она замечательная, хоть и училка.

«Трехсотлетний дракон пожалуется на меня училке. Сколько же лет они взраслеют?» — задумалась Чудица. Отстегнула от пояса очки, еще раз прижала к лицу и с сожалением отдала.

— Спасибо, — поблагодарил дракончик, явно повеселев, надел очки и начал оглядываться. Потом копнул несколько раз землю копьем и выворотил камень. — Такой пойдет?

— В самый раз! Ты молодец! А тетя Мила Шумила знает?

— Нет. Они еще не встречались, — к ногам русалки лег второй камень.

— Вот ты и попался! — обрадовалась русалка. — Колись уж, какое задание тебе Шумил дал?

— На чем это я прокололся? — нахохлился дракончик.

Как может нахохлиться чешуйчатая рептилия? О, словами это не передать. Это надо видеть!

— Ты сказал: «Они еще не встречались». Отлично знаешь обоих. И не отпирайся, я чувствую. Так что тебе поручил Шумил?

— Вас охранять. Чтоб с вами ничего страшного не случилось. Ну, слегка попугать можно, чтоб не скучали.

— Уже лучше. Похоже на правду. Так кем тебе Шумил приходится?

— Папой, — сознался дракончик.

— А как тебя зовут? Только честно!

— 512-й.

— Ну да, наслышана, 1024 сыночка и лапочка-дочка. Будем знакомы, я Чудица.

— Тетя Чудица, вы вчера ничего плохого не ели? Ну, там, грибов, лягушек? — дракончик положил лапку на лоб Светлоокой. — Мне кажется, у нее сбой терморегуляции. Температура ушла в плюс.

— Мы вчера вообще ничего не ели. Болото! Она жаловалась, что тины наглоталась!

— Быбыдрых мраз в хрызаппу! Надо срочно эвакуировать больную! — обеспокоился дракончик.

Глава 7

— Отстань. Устала я. Посплю и пойдем. — Глаза закрылись окончательно. Еслибы не меное дыхание бледная Светлоокая могла бы вполне заменить собою любого покойника.

Где-то во владениях Сна.

Стояла красавица на лугу, усыпанном белыми ромашками. Потянулась к одному цветку, а тот почернел, лепестки уронил и пожух. Потянулась к другому, все повторилось.

— Да что за напасть, такая! — негодуя, топнула ногой, увяли цветы в радиусе метра. — Дрема, Сон, вы меня слышите?

На поляне из тумана соткалась белая девица. Посмотрела на учиненный урон и покачала головой.

— Ланочка, ты за что ромашки невзлюбила?

— Да люблю я ромашки, веночек хотела сплести, отдохнуть от этого леса ненормального, в который нас с Чудой Влад и Шумил забросили! А они все вянут и в руки не даются!

Стал расширятся черный круг, подминая белые цветочки. Дрема непроизвольно отступала шаг за шагом. Принцесса вдруг почувствовала холод, который стремился проникнуть в самое сердце. Тьма скользила по тонкой ауре, и черный узор из лилий превращался в одно большое размытое пятно.