Раскол во времени - Келли Армстронг

нет, и я болтаю еще немного, не желая, чтобы он чувствовал себя допрошенным и отвергнутым, прежде чем зевнуть и заявить, что давно пора спать.

Я вижу проблеск зацепки в нити, соединяющей Арчи Эванса с его убийцей и, возможно, с Катрионой. Это осознание заставляет меня проснуться как раз перед тем, как часы внизу пробьют пять. Я вскакиваю с постели с первыми лучами солнца, одеваюсь, выбегаю в коридор и тут же сталкиваюсь с бедняжкой Алисой, которая идет меня будить. Быстрое извинение, а затем бегу вниз по лестнице, чтобы начать свой день с того, что заберу поднос с завтраком для Грея. По словам миссис Уоллес, он уже встал, и я отказываюсь от утреннего хлеба и чая, чтобы отнести поднос в его комнату.

— Не хотелось бы, чтобы кофе хозяина остыл, — говорю я, выхватывая из рук ворчащей миссис Уоллес поднос.

Я поднимаюсь по лестнице так быстро, как могу, не опрокинув кофейник. У дверей Грея я останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Затем стучусь и жду приглашения войти.

Грей усердно работает, и эта картина заставляет меня улыбаться. Тут не просто «тяжелая работа до 6 утра», что для него нормально. Дело в том, что он, кажется, не сильно усердствовал с остальным: лишь перекатился с кровати на стул вместе с одеялом, которое сейчас было накинуто на плечи.

— Могу ли я надеяться, что под этим вы хотя бы одеты, сэр?

Он лишь хмыкает, что значит оба варианта возможны. Ставлю поднос и разжигаю огонь. Сейчас я намного лучше в этом разбираюсь, моя внутренняя девушка-гид сияет от гордости. Теперь я успеваю подготовить камин перед тем, как он ляжет спать, что также оказывается полезно когда он не работает в предрассветные часы, разжигая камин самостоятельно.

Я быстро справляюсь, и к тому времени он позволил одеялу упасть, чтобы показать, да, он пристойный, его рубашка почти застегнута. Он стряхнул одеяло, не переставая писать. Я беру одеяло и начинаю складывать. Он хмыкает, что, кажется, означает, что он сам сделает это, но я продолжаю аккуратное его складывать, а затем поднимаю носки и раскладываю их. Этим утром я стала прислугой месяца по той же причине, по которой я примчалась с его завтраком.

Когда я решаю, что была достаточно усердной, чтобы ослабить его защиту, я спрашиваю:

— Можем ли мы обсудить это дело, сэр?

Он продолжает писать, и мои надежды рушатся. Я не отступаю, собираясь спросить вновь о возможном времени, когда он будет готов поговорить об этом, но он вставляет ручку в держатель и поворачивается ко мне в своём кресле.

— У тебя есть какие-то мысли?

— Да, сэр. Я хотела бы вернуться к первой жертве, Арчи Эвансу, — отвечаю я с энтузиазмом.

На это он хмурится.

— Эвансу?

— Мы еще не установили цель пыток. Какую информацию пытался получить убийца? Это ведь говорит о том, что Эванс знал своего убийцу.

Он хмурится еще больше:

— Да?

— Да. — Тут я запинаюсь, потому что не могу сказать Грею, чего, по моему мнению, хотел убийца, и как это доказывает личную связь. — Я считаю, что мы должны рассмотреть очень высокую вероятность того, что они знали друг друга.

Его взгляд скользит обратно к бумаге, и я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног.

— Я полагаю, что это возможно, — медленно произносит он. — Почему бы тебе не подумать об этом, Катриона, и представить свою теорию детективу МакКриди за чаем сегодня днем.

— Сегодня днем?

— Да. — Грей уже возвращается к своей работе. — Как бы я ни хотел заняться этим делом пораньше, мне нужно подготовить документ, и я опаздываю. Надеюсь, у меня будет время для расследования за чаем. Пожалуйста, предупреди мою сестру на случай, если она захочет присоединиться к нам.

С этим он возвращается к своей работе, тем самым отсылая меня.

Я вытираю пыль в библиотеке, затем пишу записку Айле, умоляя ее дать мне отгул на полдня, чтобы заняться расследованием. Также прошу полчаса ее времени, чтобы я могла получить совет о том, как действовать дальше. Знаю, что я хочу делать. Но не уверена, как это сделать в эту эпоху.

Я прилагаю записку к ее подносу с завтраком, который, как она предпочитает, остается за дверью после стука. Я не успеваю спуститься по лестнице, как слышу:

— Катриона?

Я спешу обратно и нахожу ее в коридоре. Она машет мне рукой, приглашая к себе.

Комната Айлы размером с комнату Грея. Обе достаточно велики, но я не ожидала от этого дома просторной опочивальни. Все помещения этого городского дома довольно четко разделены по назначению. Вы готовите на кухне, едите в столовой, сидите и встречаете гостей в гостиной, занимаетесь и читаете в библиотеке, спите в спальне. И Грей, и Айла выкроили уголок в своих спальнях: у него есть письменный стол для работы, а у нее — шезлонг для чтения. Стол Грея кажется втиснутым, там недостаточно много места для него, как будто Грей упорно настаивает на добавлении еще одной функции к тому, что должно быть простой спальней. Шезлонг Айлы вписывается гораздо лучше. Что у них общего? Обе спальни выглядят так, будто на них обрушился небольшой торнадо.

Я начинаю подбирать брошенный халат, но она отталкивает меня от него и сажает на стул. Затем она продолжает раздеваться. Я изо всех сил стараюсь не смеяться над этим. Викторианцы имеют репутацию ханжей, и в некоторых вещах это вполне заслуженно, но у них нет проблем с демонстрацией гораздо глубокого декольте, чем я бы решилась продемонстрировать в наши дни, и у них, по-видимому, нет проблем с тем, чтобы раздеться перед членом семьи того же пола.

С непростой одеждой и отсутствием молний — это все еще время, когда люди статуса Грея и Айлы могли ожидать, что камердинер или горничная помогут им помыться и одеться. Айла, кажется, не ждет помощи, но она раздевается и одевается так, как если бы привыкла делать это на глазах у других женщин.

Я замечаю, что ее нижнее белье отличается от моего. Вместо многослойных нижних юбок, которые носит Катриона, у Айлы легкая конструкция, похожая на клетку, чтобы добиться той же расклешенной юбки. Вероятно, легче, но я думаю, что буду придерживаться более теплых нижних юбок.

Я также замечаю еще кое-что. Ее отброшенные панталоны тоже имеют разрез между ног, но они хотя бы застегиваются на пуговицы. Я с удивление смотрю на это и решаю, что у меня есть новая цель викторианской моды — пуговицы на панталонах.

Она