Елена Павлова - Золотой Лис

На крыльцо выскочил мажордом. Был он бледен, но решителен. Долг превыше всего! Да и Король здесь, не станет же при нём этот ужасный вампир повторять свои ужасные вампирские ужасы?

— Дэмин Риан на-фэйери Лив! Риан Дэрон на-фэйери Лив!

— О-о! Опя-ять! Ка-ак я его ненавижу! Дэрри, можно, я его убью? Или ты, а? Дэки, детка, убей его! Вот прямо сразу, а? Ну, для меня! Ну, пожа-алуйста! — страстно застонал Квали.

— Да? А что такое? — удивился Дэрри. Они с Квали шли второй парой, впереди Риан и Донни обсуждали что-то вполголоса, не обращая на мажордома никакого внимания.

— Эта сука мне Призыв орать повадилась! Я уже в морду дать обещал, и Дон уже стращал. Так его напугал хорошо! Я уж понадеялся, что всё, а вот, видишь? Ненавижу-ненавижу, гад-гад-гад!

— Так сказал бы мне! — удивился Дэрри. — Делов-то? Смотри, как надо!

Дэрри неуловимым образом вдруг оказался впереди всех, лицом к мажордому. Тот как раз открыл рот, чтобы проорать ещё что-то, но утонул в ласковом взгляде.

— Слушай меня, только меня, и всё будет хорошо, я обещаю. Отныне и навеки, каждый раз, как ты вздумаешь произнести вслух слова «Рука Короны», представляя младшего на-фэйери, ты будешь вместо этого громко кричать петухом. Трижды! Запомни! Вместо «Рука Короны» — три раза «кукареку»! А сейчас ты уйдёшь к себе и будешь целый час скорбеть о своём несовершенстве! Ступай!

Мажордом с остекленевшими глазами развернулся и убрёл по коридору, волоча за собой жезл. Квали проводил его восхищённым взором, дёрнул кулаком сверху вниз, прошептав «Р-райт» и взорвался бешеной радостью:

— Дэки, детка, я тебя люблю! Это ж надо — кука… хи-и! Три! Три раза! Хи-и! Р-райт! Р-райт! Месть сладка! Вот оно счастье! — завопил он, в полном восторге проскакал по лестнице до самого низу, и даже не упал. Риан, нахмурясь, повернулся было к старшему сыну, но Донни прошептал ему на ухо:

— Ничего страшного, на-фэйери, Квали уже не в Руке, это ненадолго.

— А вы уверены, что это не повлияет на его психику?

— Чью? — хмыкнул вампир, покосившись на Квали, отплясывавшего на лужайке танец победы пьяного бабуина. Дон наблюдал за ним с момента прихода во дворец, очень было интересно. Этот Квали, «домашний», мало походил на привычного ему Большого, даже когда тот отдыхал и дурачился. Здесь это был… младший сын, что ж тут скажешь. Плюс целая бутылка «Живеня», да… И Дон очень остро вдруг почувствовал все свои шестьсот лет.

— Мда… Вообще-то, мажордома, — поморщился Риан. — Для моего сына такое состояние, увы, не ново и вполне естественно. А вот тот… Он и так-то… И с юмором у него… не очень… Не сдвинулся бы…

— Ну, что-о вы, на-фэйери! — вытянул Дон губки трубочкой. — Это совершенно безвредно. Просто отучится устраивать балаган на потеху себе и окружающим.

— Это хорошо бы, меня он, признаться, тоже сильно раздражал, но, что ж сделаешь, он какой-то родственник Рэлиа, вот и… Мальчики, идёмте, мама там, — они свернули направо, обогнули купу деревьев и оказались перед лужайкой, густо заросшей мощным татарником. Откуда-то из середины доносились тихие всхлипы. Дэрри осторожно потрогал колючку на конце пушистого, как будто седого, листа и отдёрнул палец. Задумчиво почесал грудь, потрогал челюсть…

— Вот, — вздохнул Риан. — Выходить отказывается, я вчера полдня уговаривал. Попробуйте сами. Куд-да-а??!!

— Ма-ам? — Квали, в голове которого всё ещё царил литр «Живеня», не задумываясь, вломился в заросли и, естественно, тут же застрял. И взвыл уже обиженно: — Мам, я в колючках застрял! Ма-ам? Так не честно! Больно, мам!

И это оказалось самым действенным.

— Сыночка? — татарник вокруг Квали стал стремительно изменяться, превращаясь в безобидные садовые васильки, которые ещё и расступились, образуя проход к центру. Квали рванул вперёд, остальные последовали за ним.

— Благословеннейшая! — припал Донни на левое колено, правая рука на левом плече, голова опущена. Ему не надо было смотреть, он и так помнил внешность Королевы. Розовая фарфоровая куколка с сияющими радугой волосами и огромными даже для эльфа глазами, настолько тёмно-зелёными, что казались чёрными. Ни один из сыновей её цвета глаз не унаследовал. Лёгкая, тонкая, на две сотни лет младше Дона, почти на пятьсот — Риана, мужа и защитника. Лье она страшно нравилась, она много рассказывала о Рэлиа.

— Знаешь, мне всё время чудятся у неё за спиной крылышки, такие стрекозиные, — смеялась она. — Так затрепещет, затрепещет — и полетит! И на травинку сядет.

— А то! — соглашался Дон. — Вся такая трепетная… И лапками вцепится… Стрекозиными… Намертво… У меня один вопрос: это она тебе нравится или Мастеру Корнэлу?

— Циник! — возмущалась Лья. — Кого я вырастила! — и хохотала, откидывая чёрные кудри.

— Райн… дэ Мирион?..

— На-фэйери! — вскочил Дон и щёлкнул каблуками.

— Но вы же… Вас же… Не помню… — потерянно прошептала Рэлиа, и поникла, держась за лоб. — Простите, я, кажется, что-то забыла…

— Ой, мам! Я щас расскажу! — вскочил Квали. — Мы вчера…

Рассказ в лицах занял около часа. Квали скакал по поляне, вытаптывая васильки, ржал за Зверей, рычал и свистел за летучую мышь, даже зачем-то полез на дерево. Дэрри вносил уточнения. Тем временем Дон отозвал Риана в сторону.

— На-фэйери, вам не кажется, что вы не очень удачно поставили своей жене «Молчание»?

— Классика, — пожал плечами Риан.

— И кто из нас вампир? Жестоким, не знающим сочувствия чудовищем положено быть мне! Риан, снимите! — опять этот, кажущийся надменным, косой взгляд из-под ресниц. Король нахмурился. Но на этот раз он был очень далёк от того, чтобы высказывать претензии на отсутствие «прямого и честного взгляда». Он понял. Сложно было не понять после фокуса с мажордомом. До сих пор не по себе. Он автоматически заглянул тогда в глаза Дэрри, и теперь никак не отделаться от ощущения, что где-то глубоко внутри ворочается «три раза кукареку» и ждёт своего часа. И не на него ведь сын смотрел, и не ему говорил, а вот такой эффект. А что же тогда у того бедняги в голове делается? Нет, лучше об этом не задумываться. — Она сильная личность, Риан, она будет помнить, что что-то забыла, и мучиться в попытках вспомнить забытое. Не надо. Посмотрите сюда, — Дон разровнял сапогом край клумбы и нарисовал когтем своё плетение.

— О! — Риан заморгал. — Но… Так, вот это — «Молчание», да, но часть его, вот эта, если с вашим дополнением — это… часть обезболивания?

— А вот так? — Дон стёр две линии внутри. Риан ахнул. Дон довольно хмыкнул и стёр весь рисунок.

— Отведение! Три в одном, — заворожено прошептал Риан. — Не могу сказать даже, что полностью понимаю… То есть, если что-то в памяти вызывает негатив — нет, страх, да? — к нему исчезает интерес, да? Не стирается, а просто абсолютно перестаёт интересовать. В ноль! Невероятно! И никакой деформации… Это прямо анестезия памяти получается! Но… столько энергии… такой поток… — Дон дрогнул губами в намёке на улыбку и опустил глаза. Всё было ещё сложней, вернее — индивидуальней, но объяснять это Риану он не собирался. — Да, вы правы, на фоне этого классическое «Молчание» — просто неоправданная жестокость! Где вы это нашли? Это… — понизил он голос. — Это оттуда, да?