Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)

Я чего — я рад стараться. Когда ко мне со всей душой, так и я — разорвусь на части, а сделаю. Потому как, по–жизни, такого чтобы ко мне «со всей душой», я встречал редко. Чаще пнуть или обругать норовили. А тут ведь мне за хлопоты еще и денежку добавочную пообещали, специальную должность для меня выбив — кастеляна фехтовального зала. Или, как сам Иигрь называет — zavhoz.

…А денег у меня нонче, и так — гора целая. Вот ругал я Хееку, ругал, а ить это он постарался... Через два дня, после того как Иигрь всех заборол, пришел он ко мне, со здоровенным мешком денег. — Вота говорит. Я у тебя твое двойное месячное жалование брал, так теперь — считай как за пять лет службы возвращаю!

Я аж обомлел. — «Откуда» — говорю — «Такие деньжищи?».

— Дык, — смеется он. — Супротив Иигря твово, один к тридцати ставили, потому как его тута и знать ни кто не знал, а местные‑то чемпионы на слуху были. Это значит, на каждую вложенную монетку, — тридцать таких же выдать должны. Я как про то узнал, так и все свои закрома выгреб, и по местным знакомцам пробежался, у кого скока можно одолжил. Да еще и к ростовщикам сходил, у них денег взял…

— Да ты, верно, — говорю. — Совсем ума лишился? А кабы Иигрь проиграл, да тебя ж бы…

— Ох, ну и дурень же ты Рааст. — С такой наглой ухмылочкой, отвечает он мне. — Наш же оу Наугхо, сам говорил, что дескать — «Бюро заинтересованно в победе оу Рж'кова». А коли само Бюро заинтересованно — дело верное, он бы хоть с переломанными руками–ногами к супротивникам бы вышел, а одни хрен — выиграл бы!

— Да уж не хочешь ли ты сказать… — возмутился я. — Что Иигрь мухлевал?

— Нет, ты точно дурень. — Отвечает он мне. — Иигрь твой, и сам ни о чем не подозревает. А мухлевать… — по разному можно… Да ты, то себе в голову не бери, а цени лучше, что я бы и у тебя мог деньги только одолжить. А потом вернул бы скока взял, а весь прибыток — себе в карман. А я вот с тобой, как с товарищем обошелся, считай — как с родней, хотя ты и из медведей будешь, с которыми мы — барсы, не один век враждуем. Вот об том лучше подумай!

— Спасибо конечно тебе за то, — говорю. — Тока, это ежели мне такая гора деньжищ, выпала, — скока же ты себе загреб? Этак теперь в винище купаться сможешь, а девки из одного борделя в другой, будут тебя на руках носить.

И тут он посмотрел на меня так, с сожалением. Ажно мороз по коже прошелся. Да и говорит.

— Стану я, — говорит. — Такие деньги на вино да девок спускать. У меня ить, старшему, через пару лет уже шестнадцать исполняется. Совсем взрослый станет. Можно уже женить, да свой кусок ему выделять. Он сейчас у меня к кузнецу, подмастерьем пристроен. Вот как вырастет, женится, так я ему на свою кузню денег и дам, и дом отстрою. И не придется мальчонке, как евоному отцу, в стражниках, за бандюками по степи носиться, да голову свою под пули подставлять… Еще, овец большую отару куплю. Брат двоюродный у меня, шибко хорошо с ними обращаться умеет. Ан своей отары никогда у него и не было, все за чужими ходил. Младших своих, ему на воспитание отдам. С уговором, что как средний в возраст войдет — отару пополам. У нас, в предгорьях, сам знаешь пастбища какие богатые, уж верно через пять–шесть годочков, отара та удвоиться, а то и утроится. Так и родичу помогу, и детей своих куском обеспечу… Опять же — дочкам приданное надо. У меня ить их две, положу стока, чтобы за верного человека, в хорошую семью взяли… А остаток — старейшинам рода отдам. Пущай они, в клане, кому считают нужным, раздадут. От того мне — почет и уважение. А детишкам моим, завсегда от клана помощь будет. Да и обществу нашему полковому кой–чего занести надо будет. Потому как, неизвестно еще как жизнь повернется, а верные товарищи всегда пригодятся… Вот коли детей своих в люди вывел, родне помог, да боевым товарищам уважение выказал, — когда придет мой черед помирать — смерть моя легкая будет. Потому как, предкам в глаза смотреть не стыдно. Коли жизнь прожил, свой род усилив, и всему клану облегчение сделав — примут они меня как родного! …А ты говоришь — винище да девки…

…Тут он, признаться, меня уел. Совсем другими глазами, стал я на Хееку смотреть. И на жадность его да скопидомство, и на осторожность да расчетливость. Да, не то что я — перекати–трава, — уважаемый человек!

…А я‑то, весь этот месяц по всяким лавкам да мастерским бегал, искал, кто бы мог для Иигря, нужные вещи сделать. С чем‑то было довольно легко ganteli, giri, shtanga это такие чушки чугунные с ручками, чтоб мышцу крепить, мне в мооскаавских мастерских отлили. С trenazhery, shvedskaja stenka, и brus'ja, — это я к столярам местным и кузнецам, тоже без особых проблем. Перчатки, да лапы — тут сложнее. Сшили нам конечно парочку из кожи, конским волосом набитые, да Иигрю они чем‑то не понравились. — «Фигня», — говорит, — «…конечно. Но, за неимением лучшего, сойдет». Мешки эти, по которым бить. Тоже вроде вещь незамысловатая, а поводиться пришлось. И как сшить получше, чтобы швы наружу не торчали. И чем набивать — песок, получается очень жестко, коли со всей силы ударишь, можно и руку разбить. Тряпки, или конский волос — легкие слишком. Опилки… — тоже не всякие подойдут. Но самое печальное, это конечно с ковриками этими. Ох и пришлось мне тут побегать. Одни ему слишком мягкие вышли, по ним ходишь, как по болоту, другие — слишком слабые — истираются да рвутся быстро, третьи — тонкие, никакой защиты, четвертые — дорогущие, денег не напасешься… И то не так, и это не этак… Наконец, уж каким не знаю чудом, попался мне на глаза маленький коврик, что матросы плетут из старых канатов, долгие дни в плавании коротая. Вот он Иигрю понравился. Только — коврик‑то тот был, тока под задницу подстелить. А нам нужен сажень длинной, да пол сажени шириной. И не один такой. А несколько десятков. Вот и пришлось мне ехать в Хим'ки, где канатные мастерские расположены, да и размещать такой заказ. А заодно, и насчет курток из парусины, договорился, потому как с теми куртками, тоже сплошная морока…

…Не совсем такой он представлял себе службу в Мооскаа. Воображение рисовало расследование правительственных заговоров, погони за важными государственными преступниками… да его бы и очередная ловля контрабандистов, или разгон городских банд, вполне бы устроила. А сейчас…

…В воображении, все это рисовалось как‑то иначе. — Вот шпион — враг, негодяй, и убийца. У него даже на лице написано, что он злодей. И все чтобы он ни делал, несет на себе оттенок злодейства и подлости. Манеры его ужасны, мысли грязны, а речь груба. А он, Игиир, его разоблачает и ловит… Увы — оу Иигрь Рж'коов, на такого злодея никак не походил, ни своими делами, ни даже внешностью. Более того — он, Игиир, невольно симпатизировал этому достойному молодому человеку, ставшему его, пожалуй самым близким приятелем за очень долгие времена. Оу Рж'коов был открыт, весел, выказывал большое рвение по службе, и прилежание в учебе. — Даже имея возможность опереться на поддержку БВБ, Иигрь старательно выучил немалый объем знаний, и прилежно сдал все экзамены в Университет. Почти даже и не пришлось ему в том содействовать, разве что попросить парочку профессоров быть чуть более снисходительными к юному дикарю, войдя, так сказать, в его положение. Впрочем, учитывая ту популярность, что благодаря своим победам, и некоторой помощи БВБ приобрел Иигрь, возможно в этом и не было необходимости — мооскаачи любят громкие имена.