Ярослав Хабаров - Королева умертвий

И вот случилось неожиданное…

— Государь! — Задыхаясь, дозорный не спрыгнул, а рухнул с лошади. Глаза его были выпучены и блуждали, по обожженному солнцем лицу бродили красные пятна, какие выступают только от сильного волнения.

— Что случилось? — Орвас подошел к солдату и сам подал ему вина из фляжки. — Выпей, переведи дыхание. Ты ничего не сможешь мне сказать, если задохнешься. Я долго ждал известий, подожду еще минуту.

Дозорный в несколько глотков осушил фляжку, даже не заметив, что оставил своего императора без питья. Он обтер губы, вздохнул и тихо проговорил:

— Они…

Его лицо задрожало, он не смог продолжать.

— Они идут? — настойчиво спрашивал Орвас. — Они уже близко? Где они?

— Они… — повторил дозорный. И вдруг в его обезумевших глазах появились лучики. Орвас почти воочию видел, как свет исходит из просиявших зрачков. — Они повернули на запад!

Орвас отшатнулся, как будто ему нанесли удар.

— Куда? — глухо переспросил он.

— На запад, государь! Они повернули на запад!

— Этого не может быть… Ты ошибся! — воскликнул Орвас. Он стукнул себя кулаком в грудь, словно каялся в каком-то ужасном прегрешении. — Этого не может быть. Ты безумен! Тебе почудилось.

Но дозорный уже взял себя в руки. Почти весело он повторил в третий раз:

— Нет, я не ошибаюсь, я не сошел с ума, я не безумен, и они действительно повернули на запад, к болотам Ракштольна! Они не идут на Аккению! Их истинная цель — не Тугард. Мы спасены!

Так вот оно, чудо, которое предвещало безмолвное появление Ангела Света! В последний миг армия, пришедшая с Темной стороны Лаара, обнаружила свои истинные намерения. Намерения, которые скрывались от всех, даже от командиров, принявших сторону Шаггона и Духа Адрелиана. Кианна с ее умертвиями, с ее смертоносным туманом и, главное, — с ее целью подчинить себе весь Лаар и превратить его в источник собственной силы, показалась слишком опасной. Зло готово было схлестнуться со Злом, и подлинным местом величайшей битвы стали болота Ракштольна.

Ринан Сих узнал об этом от королевы умертвий. Пенна прилетела из степей и ворвалась в туманы. От ее черных крыльев, от ее кожи все еще пахло солнцем и травой, а глаза ее сверкали такой яркой изумрудной зеленью, что у Ринана Сиха потекли слезы, так сильно раздражал его этот свет.

Пенна опустила ресницы, а когда подняла их, в ее глазах уже стояла ночь.

— Они идут на нас, — сказала королева умертвий. — Я видела их при свете солнца. Они собрали неисчислимую армаду. Сначала Тзаттог и я — мы оба считали, будто их цель — Тугард. Но это было бы слишком просто. Сожрать Тугард сейчас под силу любому. Несмотря на то что там собралась большая армия, Орвас не в состоянии сражаться по-настоящему. Он слитком слаб, и доблесть ему не поможет. О Кианна, берегись!

Женщина невероятной красоты выступила из тумана. Она была худой, гибкой, как змея; ее лицо было темным, а глаза и губы — чернее самой тьмы; длинные густо-синие волосы ниспадали до самой земли. И это тоже была Кианна.

Ринан Сих был благоговейно и фанатично влюблен в свою богиню. Он не замечал разницы в ее внешнем обличье. Но Пенна — другое дело. Представать ей в облике мерзкого чудовища Кианна не желала.

— Шаггон хочет войны со мной? — прошипела Кианна. — Что ж, он увидит такую страшную битву, какой никогда не знало его темное величество! Мои умертвия, мои создания, мои верные слуги — они защитят меня. Пусть тьма сойдется с тьмою, пусть зло попытается одолеть зло! Армия Шаггона черна, но я чернее, Дух Адрелиана — зло, но я страшнее самого зла, ибо я не принадлежу к этому миру.

Туман вскипел и начал рассеиваться. Умертвия одно за другим поднимались с земли. Тысячи их становились под знамена высокой и тонкой женщины с раскинутыми, точно крылья, руками. Она стояла, замерев, и на ее черных губах застыла улыбка. Кианна с жестокой радостью созерцала своих мертвых солдат.

Невообразимые чудовища не нуждались в дополнительном оружии. Длинные когти, клыки, шипы, ядовитые зубы, бронированная чешуя, истекающая отравой, парализующий взгляд — все было к их услугам. Пенны больше не было — вместо нее рядом с Кианной стоял Тзаттог и с довольным видом следил за тем, как монстры выстраиваются перед ним, как растет орда чудищ, шипящая, рычащая, ревущая, готовая убивать в любой момент и в любых количествах.

Все было готово для того, чтобы схлестнуться с войсками, пришедшими с севера, с Темной стороны.

Тзаттог поднялся в воздух, чтобы посмотреть, далеко ли еще находится враг. Он мчался над степью, озирая окрестности. Степи выглядели пустынными, заброшенными: обитатели городов и поселков Тугарда либо бежали дальше на восток, за Аккению, либо остались в армии Орваса.

Мрачные орды под водительством Духа Адрелиана медленно двигались от истоков реки Карангар к болотам Ракштольна. Их путь можно было проследить с высоты по широкой черной полосе, выжженной на земле. Нескоро там вырастет трава — вся почва отравлена невообразимым ядом, которым сочились многие создания Тьмы.

Тзаттог помчался вдоль реки к озеру, на котором стоял Туллен, и в этот момент перед ним открылась странная картина: рядом с мертвым участком степи на воде тихо покачивался белоснежный лотос. Цветок казался совершенством. Его очертания были безупречны. Отраженный в воде, как бы удвоенный, он напоминал две ладони, сложенные вместе и развернутые в ритуальном жесте: одна вверх, другая вниз.

«Лотос!» — подумал Тзаттог, и вдруг сознание Пенны рванулось наружу. Архаалитка хотела видеть священный символ Архааля, воплощенный с такой полнотой в этом цветке, выросшем, словно бы всей Тьме назло, рядом с оскверненным местом. Ничто не могло противиться этому порыву. Внезапно Тзаттог с пронзительным диким воплем, похожим на крик подстреленной птицы, сложил крылья и бросился вниз. Он падал с огромной высоты, падал, не выказывая ни малейшей воли к сопротивлению. Смерть летела ему навстречу — черная земля, чистая вода, белый цветок.

И пустота…

Девочка сидела посреди степи и играла цветком, сорванным в озере. Большой город — он назывался Туллен, но девочка этого не знала — находился поблизости, его башни отражались в озере, однако малышку не интересовало и это.

Она была всего лишь ребенком, маленькой девочкой, и у нее имелась интересная игрушка.

У нее не было ни имени, ни прошлого, ни будущего. Одно только настоящее: черная колючая трава, белые лепестки, сквозь которые просвечивают ее тоненькие пальцы.

Рядом с девочкой на той же траве лежало изломанное мертвое тело, принадлежавшее крылатому мужчине. Скомканные черные крылья, белоснежное лицо с маленькой, изящной каплей крови, вытекшей из блеклого глаза. Один из клыков влажно поблескивал у него во рту. Девочка не обращала на него никакого внимания. Ее не пугала близость мертвеца.