Владислава Мека - Закон Неписанный

— Любопытно, как?

— Саломея, я может и мечтатель, но не глупец — даже в темноте было видно, как Нитрэс покачал головой — ты бы никогда не пришла ко мне и мы оба знаем почему. А она не просто была со мной, она отдавала всю себя, не играя, а проживая за тебя. Конечно, было и другое, Агния, какой бы жестокой не была, но жесткой никогда. В отличии от тебя, ты бьешь близких больно, наотмашь, неосознанно. Она же наказывала, сумасшедше, дико, но только наказывала.

— То есть, ты считаешь то, что она чуть не убила меня, а потом бросила, словно мясо на корм Кастлу — жестоким наказанием? За что? Ответь, за что? — я отодвинулась от эльфа и села в другом конце кровати.

— За что? Думаю, за предательство. Да, ты не предавала ее открыто, но то, что ты делала было схоже с предательством, ты забрала у нее все. Забрала ее саму. Такое не прощают, знаешь ли — Нитрэс тоже сел, облокотившись на спинку постели.

— Да? А как насчет ее предательства? Она первая, кто бросил меня, оставила подыхать в мире, где она была королевой, а я ее тенью. Тебе не понять, слишком вы с ней похожи. Так легко обвинять, так легко наказывать. А задуматься, за что наказываете, в чем обвиняете? Нет! Куда там, не господское это дело!

— Так почему? Почему ты не сказала ей об этом? Почему ты вообще никому ничего не говоришь? Думаешь, кто может читать твои мысли? Саломея, ты никогда не пыталась просто поговорить, попросить о помощи…

— Нет уж! Спасибо! Мне хватит той помощи, что и без просьб исполняют. И хватить об этом! Я просто хочу понять, зачем ты искал меня, отрекся от нее и почему продолжаешь это делать?

— Хочешь правды? Штайн, приди в себя! Прими правду! Мы — судьба друг друга, мы обречены быть рядом до конца наших дней! А все, кто встанет на пути — исчезнут. Потому, что судьба не терпит, когда ее пытаются изменить!

— А ты пробовал? Серьезно? Лэадонис, всю свою жизнь ты только и делаешь, что плывешь по течению, не пытаясь сопротивляться потоку, который тебя направляет. Сначала тебя изгнали твои же сородичи, потом тебя женили без твоего желания, после ты решил соответствовать роли, что навязали и просто был тираном, который унижал зависимого, так о чем мы? О тебе или обо мне? И к чему этот разговор, твой приход? — усталость брала свое и с каждой минутой мне все сложней было ругаться с эльфом, хотелось просто послать его к бабушке… чертовой!

— Хотел попросить прощение…

— Старая песня, может не стоит? В самом деле, ты все равно продолжишь делать только то, что я считаю непростительным, так зачем лишний раз извиняться?

— Настолько сложно, да? — и за долгое время я впервые чувствую этот взгляд — он понимает и без слов знает.

— Да, все настолько сложно. Но после сегодняшнего скандала уже не так запутано. Ты, правда, ее любил? — наклоняюсь я, чтобы видеть его глаза.

— Любил, но не так сильно, как тебя. Заклятие не давало задыхаться мне рядом с ней, но и дышать полной грудью я могу только рядом с тобой — и он тоже наклоняется, накрывает мою ладонь своей.

— Да уж, понимаю…

— Как будто третья рука…

— Вроде и лишняя, но без нее тяжело — признаю я свое маленькое поражение, нет, в том винегрете чувств, что я испытываю с Лэадонису не могу определить, какие лидируют, но уже не ненависть, еще не симпатия, что-то такое, оставляющие непривычное послевкусие…

— Я подожду, пока не станет легче, в конце концов у нас полно времени. Обещай только, что больше не попытаешься сбежать от меня, прикрываясь несостоявшейся влюбленностью.

— А ты не станешь запирать? Не будешь душить своими чувствами?

— Обещаю.

— Что ж, мы заключили некий союз и как всегда это делалось при дворе — через постель — после этой случайно слетевшей с губ фразы, смех пробрал нас обоих.

— Ты не подражаема!

— Взаимно, дорогой — киваю головой и невольно наши губы оказываются в миллиметре друг от друга, глаза в глаза, мы замираем.

— Пусть у нас всегда будет взаимно…

Легкое прикосновение, словно предвкушающее ожидание нечто большего и вместе с тем дразнящий флирт никогда не перерастающий в нечто большее. Такой поцелуй — прикосновение эльф оставил мне на последок. Так и не подарив тепла, но уже по собственному желанию.

Вздохнув я свернулась калачик и поняла, что мне совсем не холодно, может потому, что ледяная стена, что была между нами начала таять? А может потому, что холод, что морозил меня при мысли о Агнии, Адаманте, о самой себе, после разговора с Нитрэсом исчез? Ну, а может причина банальна? Просто Лэадонис уходя, магией развел огонь в камине? Все это может быть причиной…

Эпилог

Я никому ничего не обещала, как видишь — сдержала своё слово.

Лучше горькое счастье, чем серая, унылая жизнь…

В день свадьбы праздновать… похороны. Нда, то еще веселье, скажу я вам. Милая барышня Присцилла решила не дожидаться неприятных вопросов и справедливого суда — совершила самоубийство выпив яду. Не скажу, что кроме Стайлса кто-то расстроился. По-моему большинство вздохнули свободно. У темных теперь и претензий быть не может. В самом деле, мы приехали уже к месту трагедии и не могли принимать никакого участие в незавидной доли этой милочки. Правда коронацию и последующий пир никто отменять не собирался. Тело Присциллы тихо передали темным эльфам и успокоились.

Сам Рановер траура по сестре, похоже, держать не собирался и явился сегодня на празднество, как не в чем не бывало. Да и не он один. С ним прибыл Кастл. В отличии от принца особо счастливым его не назовешь. Убийца сильно сдал в последнее время, да и смотрелся как-то непривычно, может дело в том, что он был без шляпы и плаща, еще не я не заметила его любимых револьверов. Он даже не взглянул на меня, проходя мимо к храму, будто я стала пустым местом для него. Странно все это, ой как странно.

Не буду описывать коронацию, довольно скучную, кроме одного момента, когда Лэадониса короновали, как вдовствующего императора, а я сидела в первом ряду и широко улыбалась всем и каждому, кто бросал на меня удивленные взгляды. Это была своеобразная последняя дань Агнии. Я решила развязать «гордеев узел», пусть она мертва, но это ее сын станет принцем, это ее мужчина будет императором, пусть об этом знают и не думают, что я присвоила чужое. Каждая из нас останется в воспоминаниях по-отдельности.

Жаль, Нитрэс не дал мне увидеть племянника, он боялся, что мальчик примет меня за мать, что и не удивительно, как еще ребенок двух с небольшим лет может ко мне отнестись? Лучше пусть подрастет и потом он обязательно встретиться с тетей. В конце концов, он все, что осталось у меня от семьи. Последняя родная душа в этом мире. Но не стоит о грустном.