Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

— Защитников совсем немного, — заметила Тантан как-то поздним вечером, сидя с Элбрайном под звездным небом. — Возможно, сейчас ты вообще единственный, хотя, с другой стороны, мы непременно почувствовали бы, если бы Андаканавар погиб.

В ее тоне даже послышалось благоговение! Это заставило Элбрайна лишний раз почувствовать, какая огромная ответственность лежит на нем. Он — особенный, во многих отношениях превосходящий обычных людей! И все это благодаря эльфам и их редким, драгоценным дарам: способности иначе смотреть на мир, умению великолепно владеть своим телом. Между ним теперешним и тем испуганным, только что осиротевшим пареньком, каким он вышел из Дундалиса, лежала пропасть. В нем течет кровь Мазера, он — Элбрайн-Защитник.

Почему, в таком случае, им то и дело овладевает такой ужас?

В поисках ответа на этот вопрос Элбрайн часто обращался к Оракулу. С каждым разом вызывать дух Мазера удавалось все легче. Хотя тот, как и в первый раз, не произносил ни слова, Элбрайн изливал ему свою душу, и эти монологи помогали ему во многом разобраться, лучше понять самого себя.

Эта зима, нелегкая даже в Облачном Лесу — как и предсказывала Леди Дасслеронд, — оказалась к тому же еще и затяжной. Снег выпал рано, было его много, и он никак не желал таять, даже когда, наконец, повеяло весной.

Для Элбрайна распорядок жизни оставался прежним. Теперь он стал настоящим стрелком из лука, и хотя отчасти все еще уступал в этом искусстве многим эльфам, по человеческим меркам безусловно достиг невероятных высот. Его понимание природы и мира с каждым днем становилось все глубже; предела знаниям, как известно, не существует, и он продолжал впитывать их, как губка.

Все изменилось совершенно неожиданно и весьма драматически, когда однажды томанейской ночью Элбрайна подняли с постели Джуравиль и Тантан. Они с трудом растолкали его; в конце концов он спустился со своего низкого дома на дереве, успев надеть лишь набедренную повязку и плащ, и был препровожден на поляну, где собрались все двести эльфов Кер’алфара.

Джуравиль сдернул с юноши плащ, а Тантан вытолкнула его, дрожащего от холода, на середину поляны.

— Снимай! — приказала она, кивнув на набедренную повязку.

Испытывая неловкость, юноша заколебался, но Тантан была не в настроении вступать с ним в пререкания. Взмахнув кинжалом, она легко разрезала ткань, успела подхватить ее, прежде чем она упала, и отшвырнула в сторону. Смущенный, сбитый с толку юноша остался совершенно обнаженным под устремленными на него взглядами обитателей Облачного Леса.

Взявшись за руки, эльфы образовали вокруг Элбрайна широкое кольцо и начали танцевать, плавно двигаясь по кругу. Время от времени какой-нибудь эльф разрывал кольцо, совершая пируэт или просто отступая на пару шагов, но, в общем, целостность круга сохранялась.

Постепенно пение эльфов настолько захватило юношу, пронизывая своими вибрациями все тело, что он забыл о своем виде, расслабился и даже почувствовал легкое воодушевление. Казалось, вместе с эльфами пело все вокруг — порывистый ветер, ночные птицы, квакающие лягушки.

Вскинув голову, Элбрайн посмотрел на звезды, на быстро бегущие по небу рваные облака. И только тут понял, что, оказывается, и сам поворачивается вместе с кругом эльфов, как будто их движение создавало водоворот, втягивающий его в себя. Все воспринималось расплывчато и как будто в отдалении — точно во сне.

— Что ты слышишь? — прозвучал в ушах вопрос. — Сейчас, в момент своего рождения, что ты видишь?

Голос принадлежал Леди Дасслеронд.

— Я слышу пение птиц, — с отсутствующим видом ответил он. — По-моему, это поют… полуночники.

Мир вокруг него замер, наступила полная тишина. Испытывая головокружение, Элбрайн с трудом остановился, хотя чувство было такое, будто звезды над ним продолжают вращаться.

— Тай’марави! — провозгласила Леди Дасслеронд так громко, что Элбрайн даже подскочил.

Все эльфы вокруг эхом повторили:

— Тай’марави!

Элбрайн знал, что это означает на эльфийском языке: тай — птица, а марави — ночь. Все вместе переводилось как «полуночник» — так называлась одна из ночных певчих птиц.

— Полуночник, — сказала Леди Дасслеронд. — Сегодня, в ночь твоего рождения, ты получаешь имя Полуночник.

Элбрайн сглотнул ком в горле, по-прежнему не понимая, что все это означает. Джуравиль и Тантан ни словом не обмолвились о какой-либо подобной церемонии.

Ничего не добавив, Леди Дасслеронд бросила горстку мерцающего порошка прямо Элбрайну в лицо.

Остановившийся было мир снова ожил и начал вращаться вокруг него, но медленнее. Пение эльфов, однако, звучало все тише и тише. Спустя какое-то время юноша понял, что остался на поляне один, но прежде, чем он смог поразмыслить над происшедшим, его сморил сон. Элбрайн упал прямо посреди поляны и крепко уснул.

Всю ночь над ним пели полуночники.

Белли’мар Джойсеневиал склонился над своим любимым детищем, внимательно разглядывая его. Они дали новому Защитнику имя Полуночник; значит, старый эльф и на этот раз не ошибся. Он назвал изготовленный для юноши лук Крыло Сокола, и это полностью соответствовало тому, чем Элбрайн стал.

Джойсеневиал внимательно разглядывал свое прекрасное изделие. Лук был выше старика, отполированный до почти зеркального блеска — его темно-зеленая поверхность сверкала даже в скудном свете единственной свечи, — изящно изогнутый, с красивыми коническими наконечниками. Один из них был съемным; его украшали три тщательно подобранных соколиных пера.

Крыло Сокола и Полуночник — хорошее сочетание, подумал старый эльф. Он знал — это последний лук, который он вырезал в своей жизни; но даже если он сделал бы еще хоть тысячу, все равно лучше не получилось бы.

Элбрайн проснулся там, где его сморил сон, — один на пустой поляне, обнаженный, если не считать полоски красной ткани на левой руке и зеленой на правой. Он удивился, увидев их, но отвязывать не стал. Мир вокруг между тем уже давно пробудился; значит, впервые за долгие годы Элбрайн пропустил свой танец с мечом. Однако у него было ощущение, что почему-то сегодня это не имеет особого значения. Юноша поднял лежащий на траве плащ, завернулся в него, но направился не в свой дом на дереве, а к Оракулу, где хранились его зеркало, кресло и одеяло.

— Дядя Мазер?

Дух ждал его в глубине зеркала. В сознании юноши вертелись тысячи вопросов, но прежде, чем он успел открыть рот, перед ним возник ряд видений: дорога; дикая, неухоженная вересковая пустошь; и, наконец, заросшая вечнозелеными деревьями огромная долина, казавшаяся смутно знакомой.