Александр Курников - Дождливая осень

— Значит, не поверили, что я мёртв.

— Или решили подстраховаться. — Добавил Рум.

Отряд быстро покинул двор, оставив замороченного хозяина заведения в распахнутых настежь воротах. — И чем же я завтра постояльцев кормить буду? — Вдруг дошло до него. — Чёртов цверг, и на хрена мне эта тарантайка!? — Он зло пнул колесо возка и захлопнул ворота.

За ночь проделали двадцать вирр по тракту, с рассветом капитан Рум взял левее и отряд углубился в леса, непрерывно идущие до самой марвеллы Сиг, родной вотчины Вармутов.

Отойдя от тракта вирр пять, устроили днёвку. Как только добрались до тихой поляны с ручьём, Рут, расседлав коня, сунул седло под голову и мгновенно уснул, не удостоив никого даже словом. Всё таки трое суток на ногах дали о себе знать.

Вечером поужинав снова тронулись в путь и ко второй половине ночи добрались до конезавода. Рум поднял братьев Салтисов с постели, вывалил перед ними изрядную горку золота и битых полчаса объяснял им, почему кони нужны сейчас, а не утром. Братья не соглашались, мотивируя это тем, что свободных и объезженных коней под рукой у них нет, а те что есть, уже куплены. Тогда горка выросла в двое и ровно на столько же выросло недовольство казначея отряда, который не преминул попенять Руму за не умение вести торговые дела. Салтисы снова пошли в отказ, но цверг велел им закатать губу, сообщив, как бы невзначай, что его дед был лучшим конокрадом во всём Таваско, что само по себе было невозможным. Ведь всем известна не любовь цвергов к четвероногим, пернатым и пушистым, короче, ко всему зверью. А что бы кого-то украсть, как известно, нужно этого кого-то хотя бы немного любить, особенно конокрадам.

— Уж не рехнулся ли я, что бы за каких-то сорок кляч, отвалить такую прорву денег? — И хотел было сгрести монеты обратно, но браться синхронно наложили на них лапы. После непродолжительного торга сделка состоялась. Хоны быстро приняли коней у Салтисских конюхов, тут же переседлали их на свежих и тут же двинулись дальше.

Теперь отряд поменял направление на юго-восточное и, через несколько часов быстрой скачки, покинул леса. Хомпа всю дорогу вдыхал запах сосен, явно тоскуя по своей Доринской жизни. Сандр если и тосковал о чём, так только о крепкой выпивке, которой на постоялом дворе не нашлось ни капли, а его собственные запасы давно закончились. Он уже два раза «выжимал» свою походную, полуведёрную флягу, ни выжав, однако из неё, ни капли. Бизон, видя мучения цверга, протянул ему свою, Сандр с благодарностью принял её и отхлебнув, сплюнул одержимое на землю. Неряха заржал, во фляге была обыкновенная вода.

Ближе к вечеру отряд устроил привал и до середины ночи кони и люди отдыхали у небольшой рощи, вокруг которой раскинулись виноградники. Временами накрапывал мелкий дождик, а нерешительная луна так и не показалась из-за туч.

— А может, и нет никакой погони? — Зевая, спросил Буй-Бык у Сандра.

— Может, и нет.

— Тогда чего мы лесами да полями рыскаем, как звери какие, выехали бы на тракт, там и дворы постоялые и корчмы попадаются.

— Тебе бы всё корчмы. — Буркнул недовольно Сандр.

— А тебе нет? Я же вижу, как ты маешься без своей огненной воды.

— Я вашу человеческую пищу без путной порции спиртного переварить не могу.

— Да знаю я, — махнул Хомпа рукой — чей не только ты среди людей живёшь, хватает вашего брата. Ты вот лучше скажи, ваши дети тоже без стакана какого-нибудь горлодёра не обходятся?

— А где ты видел цвергских детей?

— Ну, это…, - Буй-Бык задумался — а ведь и, правда, никогда не видел. — Хомпа, похоже, и сам удивился своему открытию.

— Так это, как же вы без детей-то? — Влез в их разговор Мондвид.

— А вот так, если нам нужен новый цверг, мы просто вырубаем его из камня.

— Да ладно. — Не поверил наёмник. — Он же каменный, как он двигаться будет?

— А для этого у нас существуют мамуты, они в течение девяти лет проводят очень сложный ритуал, и камень начинает потихоньку оживать. Сначала голова, потом плечи, руки и так далее.

— Не верю.

— Хорошо. Вот у тебя сердце бьётся?

— Бьётся.

— А теперь моё послушай. — Мондвид глянул на цверга и осторожно приложил ухо к его груди. — Ну? — По прошествии целой минуты спросил у него Сандр.

— Не бьётся. — Прошептал изумлённый Мондвид и с опаской отодвинулся подальше. Тут Хомпа не выдержал и заржал.

— У — ха — ха! Видел бы ты свою рожу вольный! А — а!

— Да ну вас к веркелю! Ты его что останавливать умеешь?

— Нет.

— Слушай ты их больше. — Вступил в разговор Бизон. — У цвергов сердце бьётся один раз в две минуты, потому они и живут так долго, а детей они рожают, как и мы, только селятся среди нас уже взрослые цверги, которые уже произвели на свет, сколько могли, и могут пожить для себя. — Мондвид сплюнул, буркнул что-то себе под нос и, поднявшись, пошёл к своим коням.

К Ханэдаву сидевшему под деревом не вдалеке от шутников подошёл капитан Рум.

— Тэрхон, может мы, и правда двинем ближе к тракту, дожди могут усилиться и эти дороги станут непролазными, да и провизии у нас осталось не больше чем на пару дней.

— Пару дней? — Не вставая, переспросил Рут.

— Да.

— Ну значит эти пару дней мы будем идти прежними дорогами.

— Хорошо тэрхон, — остался невозмутимым капитан — только учтите, и люди и кони сильно измотаются, и случись что, нам даже оторваться не удастся.

— А мы особо напрягаться и не будем господин капитан. Поедем себе потихоньку, сколько сделаем вирр, столько и сделаем, а они пускай ищут, если нас и в самом деле ищут.

— Теперь вы сомневаетесь?

— Сомневаюсь? Нет, конечно, просто мне кажется, что Сикрем не будет особо напрягаться ради каких-то Доринских беглецов.

— Ошибаетесь. Я неплохо изучил его, и могу сказать, что он человек слова. Если он получил приказ от Сапса схватить вас, то он его выполнит, во всяком случае, для этого он приложит все усилия.

— Хм. Странно, у меня создалось впечатление, что марвелин Баттебита фигура более-менее не зависимая.

— То, что касается внутреннего устройства марвеллы, так оно и есть, но политически он полностью подчиняется Сапсу.

— Однако здесь даже войска для войны с Вармутами не набирают.

— Набирают, в основном из беженцев с северных территорий, их лагеря как раз стоят на границах с Боулеком, Минтавом и Сигом, потому в самой марвелле пока спокойно. Видели бы вы, что творится в Барне и Хусе, не говоря о севере Таваско.

— Слышал, что в Барне какие-то волнения, а про Хус ничего.

— Волнения, это мягко сказано. Маовелин Барна, Сторвер Гослинг, полностью потерял управление владением, хотя, правильнее будет сказать, самоустранился.