Джал Халгаев - Книга Мертвых

На пятый день Дастин вопреки всем причитаниям женщин стал помогать по хозяйству. Он носил хворост для костра, учился заново ставить силки и чинить повозку. Сил еще не хватало, зато упорство помогало ему уверенно идти вперед.

Как-то вечером они сидели у костра, и он с печалью разглядывал свои руки. От самых кончиков пальцев до середины предплечья кожа покрылась безобразными шрамами от ожогов. Дальше все шло более-менее ладно, и только левая половина шеи напоминала гнилое яблоко.

Заметив его, отец семейства - звали его Коном - протянул ему старые кожаные перчатки.

- Держи. Тебе они нужнее, парень.

Разговаривать еще было сложно, поэтому Дастин просто благодарно кивнул и натянул перчатки на пальцы, морщась иногда от холодных прикосновений к излишне чувствительной плоти рук.

- Как твое имя, парень? Мы уже почти неделю спим и едим рядом, ты знаешь нас, а вот о тебе нам ничего неизвестно.

- Па!

- Тише, дочка, я просто хочу узнать его имя.

Он вздохнул, облизывая потрескавшиеся губы.

- Дастин, - горло отозвалось резкой болью. - Дастин Рейнгольц.

- Рейнгольц? - его жена, Нина, встрепенулась.

- Да.

- Мой дед когда-то работал на одну госпожу. Ее, кажется, звали Ева, и имя ее предков было точь-в-точь такое. Случаем, это не твоя прабабка?

- Нет.

- А и что это я говорю! - Нина всплеснула руками. - Дед рассказывал, что госпожа Рейнгольц умерла страшной смертью, и наследников у нее не осталось. Говорят, ее убил собственный брат...

- Правда?

- Конечно нет, Мирита! Кому понадобится убивать сестру? - ее брат усмехнулся. - Мне вот от одной такой мысли становится тошно.

- Не знаю, мальчик мой. Ее брат был настоящим проводником.

- Кто это?

- Убийцы, - ответил за Нину ее муж. - Ужасные люди и отвратительные создания. У них не было ни чести, ни достоинства, и за деньги они могли свергнуть хоть самого императора. Но теперь их уже нет. К счастью.

Дастин сжал пальцы в кулак.

- Мир - грязное место.

- Это как посмотреть, - пожал плечами Кон. - Если ты хочешь, чтобы он был грязным и темным, он таким и будет. А стоит посмотреть на него с другой стороны - вот! - мужчина похлопал ладонью по траве. - В этом и есть вся суть мира.

Улыбнувшись через силу, юноша кивнул.

- Умный ты человек, Кон, и говоришь мудрые слова. Но одно дело услышать и совсем другое - понять.

- И то верно, приятель. Итак, ты нам расскажешь, что с тобой произошло, или будешь и дальше хранить угрюмое молчание?

- Если разрешишь, я выберу второе. Негоже жаловаться, когда все уже прошло.

Мирита, сидящая рядом, мельком коснулась пальцами его руки и улыбнулась, когда он обратил на нее свой мрачный истерзанный взгляд. Улыбнуться в ответ он так и не смог, припоминая свои слова.

Ничего не прошло, подумал он про себя и задумчиво провел указательным пальцем по правому уху, скрытому краем шляпы. Оно стало длиннее почти в полтора раза.

Кто он? Что произошло? И не значит ли этот голод, что он теперь... мертвец? Другого объяснения нет. Только так он мог выжить.

Вздохнув, он поднял голову и стал внимательно смотреть на каждого из своих собеседников, пока они о чем-то разговаривали. По легендам вампиры могут слышать стук живых сердец, однако сейчас Дастин чувствовал только раздражение и голод. Он почти не изменился - ну, кроме шрамов и чересчур длинных почти эльфийских (но мы то знаем, что эльфы - лишь глупые сказки, а?) ушей.

Что-то здесь не так. Но что? Он, хоть убей, этого не знал. Вот Лиза, его любимая младшая сестренка, всегда интересовалась такими сказками. Насколько он помнил, все они заканчивались хорошо, и злодеи всегда погибали. Вот теперь он попал именно в такую сказку и ощущал себя в шкуре отнюдь не героя.

- Дастин? Дастин!

Ей, кажется, нравилось это имя. Он его всегда ненавидел, потому что отец нарек старшего сына в честь своего отца. Дастин-старший был трусом, в войне из-за его побега погибли сотни солдат, и это имя теперь запятнано клеймом позора.

- М?

Мирита протянула ему деревянную тарелку. Внутри нее дымилось ароматное рагу с овощами, и от одного его вида у юноши потекли слюнки изо рта.

Он сглотнул, на его лице отразилась страдальческая мина.

- Ты уже целую неделю ничего в рот не взял, парень, - уговаривал его Кон. - Мы вообще удивляемся, как ты еще не свалился от бессилия, так что бери и ешь!

- Нет.

- Ба! Ну, как хочешь, нам больше достанется.

Дастин кивнул.

- С вашего позволения я отойду. Подышать свежим воздухом...

Вот и еще одно: разве мертвецу нужен воздух? Ему он был нужен так же, как и сама жизнь. Значит, с ним происходит нечто совсем другое.

Он оставил позади теплый костер и шел вперед, пока не наткнулся на ольху. Узнав дерево по цвету коры, Дастин вздохнул и положил на тонкий шероховатый ствол, съеденный в нескольких местах термитами. Рейнгольц - так он назвался.

На самом деле его родовое имя было совсем другим - Дракенрок. Так звали его отца, но Дастин опасался, что его могут узнать. Зато мать приходилась здешним землям чужаком, и к ее фамилии точно не придерутся.

Юноша взглянул на дерево. Внутри него проснулась злость, и пальцы сами наткнулись на рукояти стилетов. Размахнувшись, он одновременно вонзил оба клинка в дерево.

Беззвучно. Без криков и ругани. Дастин просто всадил стилеты в кору по саму середину, и они с хрустом сломались.

Он остекленевшим взглядом смотрел на обломки в своих руках и представлял на их месте себя самого. На удивление точное сравнение, между прочим. Вся его жизнь прошла как на острие ножа, а теперь она вдруг дошла до ручки. И сломалась.

Хмыкнув, парень отбросил бесполезные рукояти в сторону и сполз на землю.

Что делать дальше? Ответа на этот вопрос он не знал. В таких ситуациях он любил скидывать груз ответственности на других и доверялся случаю, а теперь остался один.

- Господин Дастин?

- Господин? Уже нет, Нина. Пусть вас не смущает мой странный говор... От господина у меня не осталось ровным счетом ничего.

Сказав это, он снова закашлялся. Женщина села рядом на колени и помогла ему, придерживая за локоть.

- Чего... чего вы хотели?

- Помочь.

Увидев в ее глазах странный фанатичный блеск, Дастин обеспокоенно бросил взгляд за ее плечо в сторону костра.

- Ты голоден? Мой ребенок недавно родился мертвым, - ее взгляд помрачнел.

- Соболезную. Я не совсем понимаю, причем тут это.

- Они горюют, хоть и не показывают этого. Повитуха сказала, что у меня больше не будет детей. Мне порой кажется, что даже Мирите от этого хуже, чем мне самой.

Нина вдруг подняла глаза и вцепилась пальцами в его ворот. От неожиданности юноша даже не стал сопротивляться. Он смотрел, как слезы текут по ее щекам, и не знал, какого черта тут вообще происходит.