Елена Павлова - Золотой Лис

— Да, благодарю вас, я не прав. Кажется, я должен извиниться, — расшаркался Дон. — Действительно, вы не могли. Это я упустил из виду. Извините, благословенный. Но как досадно! Восемь лет!

— Эм-м-м… Я надеюсь, райн… ничего непоправимого… — клерку явно было неудобно.

— А? Да нет, ну что вы, благословенный, всё не так уж плохо! — улыбнулся Дон. Клерк с облегчением вздохнул. Только проблем с ле Скайн ему и не хватало! Даром, что банк здесь прав со всех сторон — с ле Скайн это не поможет. Так всё вывернут — ахнуть не успеешь — а ты уже им должен, и вообще в забое руду ворочаешь. На серебряном руднике. Но этот, вроде, вменяемый. Даже извинился. — Ну, что ж, тогда снимите мне со счёта пару зверей. Лучше коготками. На Базар у вас печати есть? Три штуки, будьте любезны. Нет-нет, транспортных не надо. Прекрасно, благодарю вас. Да хранит вас Святая Мать ле Скайн, благословенный.

— Да обойдёт вас Жнец Великий с серпом своим, — раскланялся клерк и вздохнул с облегчением, когда дверь за клиентом закрылась. Вот ведь, вроде свой брат вампир — а как другая раса! Хитрые, изворотливые, а уж за что-то, что своим посчитали — глотку перервут, лучше не суйся! И это их извращённое чувство юмора… Кошмар. Прибыльное, конечно дело — банк, но вот придёт такой клиент разбираться — пожалеешь, что восстал!

Гром проснулся там же, где лёг. И это было неправильно. Совсем, совсем неправильно. Его должна была разбудить Лисища, а сама пойти спать… Мать Перелеска! Бесшумно метнулся в соседнюю комнату. На кровати лежала Лиса. Гром прислушался: дышит. А Дона нет. Упустили! Внизу, на первом этаже, что-то тихо звякнуло. Гром слетел по лестнице, готовый ко всему… Роган спал, раскинувшись крестом — жарко. А в кухне… кто-то есть…

— Привет, Громила! — громко прошептал улыбающийся Дон, разодетый по последней моде, но в переднике. — Дверь закрой, а то весь дом перебудим! Хавать будешь?

— Донни! — расплылся Гром в самой широкой из своих улыбок. Двуручник с шелестом занял место в ножнах. — Донни!

— Ай! Громила! Я же хрупкий! — запищал Дон, притиснутый к обширной груди.

— Да, чего-то тощий ты сильно стал… — озабоченно гудел Гром, рассматривая друга.

— А ты посиди на диете из жучков! И вообще, завидовать нехорошо! — окрысился Донни.

— Да не… Ну, чего ж… Да Лиса отко-ормит! — обнадёжил Гром. — Это ж её корчма, да. Она прямо сразу кормит, только спрашивает — чего дать, и сразу, да. Мы с Лягушонком ей пару зверей в кассу, конечно, запихали, коготками, чтоб помельче, только она туда, по-моему, и не смотрела ещё. Видишь, какая штука: мы-то тоже недавно здесь! Вот недели полторы, да. Мы-то с Лягушонком думали, что никто не выжил, он чуть не сгорел, Лягушонок-то, да. И Лиса так же думала, только про нас. И Роган. Вот недавно только все встретились, Рогана последнего нашли. Ему-то совсем уж паршиво было: думал, что он нас всех — того, да.

— Вот как… — многое становилось ясным в таком разрезе. А он-то уж было подумал о друзьях не очень хорошо. — А скажи-ка мне…

Разговор под мудрым руководством Дона быстро превратился в допрос, и через два кувшина молока картина прояснилась. По крайней мере, настолько, насколько её понимал сам Гром.

Про Лису получалось не совсем понятно.

С поляны к ручью Лиса вытащила его на себе. В буквальном смысле.

Все эти восемь лет Лиса жила одна. (На собственные деньги, ничего не зная о счёте, который он для неё открыл, но не успел сказать.)

Лиса действительно родила ему дочь, а Птичку удочерила. (Упс, однако! То есть, если Лягушонок женится на Птичке… Хи-хикс!).

Лиса упала в обморок, когда Гром объяснил ей, что он (Дон) с её (Лисы) подачи последние восемь лет наслаждается обществом жучков, червячков и мышек, пытающихся им (Доном) пообедать.

Но при этом мечтает набить ему, Дону, морду за всё хорошее.

Но при этом она не отправила его сходу в казарму, хотя могла бы запросто, а притащила эту полудохлую тушку к себе домой и даже взялась дежурить у постели.

Видимо, чтобы набить морду сразу, как Дон проснётся.

Вот такие дела. Да-а, дела-а. Нет, ну-ка на фиг. Будем решать проблемы по мере поступления. Вернее, подступания. А уж как они будут подступать — с кулаками или с дубьём — это уж как повезёт.

— Буди Лягушонка, Гром. Сейчас его накормим — и во Дворец. Неспокойно мне. А Лиса пусть отсыпается, не трогайте её, ладно? И Рогана к ней не пускай, только похмельного мага ей и не хватает! Займи его чем-нибудь безобидным, или опять напои, что ли, только бы к Лисе не лез. Всё с ней нормально, перенервничала просто. Пусть поспит, а там и я вернусь. Тогда уж пусть лупит, заслужила!

Семейная политика

Дворец гудел. Присутствующие абсолютной бестолковостью своего поведения больше всего напоминали куриц с отрубленными головами.

Сбоку выскочил мажордом, стукнул жезлом об пол, заполошно заорал, дико вытаращив глаза:

— Риан Ква… — прохладная рука осторожным, но жестким хватом взяла его за нижнюю челюсть и сделала из губ бантик. Церемониальный жезл выпал у мажордома из руки и с грохотом покатился по полу.

— Это вот этот, что ли? — послышался волшебной прелести бархатный баритон у самого уха.

— Ага, ага, — закивал младший на-фэйери.

— Ну, что же ты мне не сказал, что он такой лапушка! Ну ты посмотри, какая пуся! Ну что, пушистик кудрявый, пойдёшь к дяде Дону в кормлецы? У меня хорошо, все довольны, никто ещё не жаловался! Кого ни спросишь — все молчат! А мой давний друг, на-фэйери Квали, мне столько про тебя рассказывал, столько рассказывал — я, прямо, уже влюблён! Ты, судя по всему, такой бойкий, резвый, игривый — как раз для меня! Давно ищу такого шутника и затейника! Я и сам такой! Н-ну?

Каким-то чудом вывернувшись из холодной руки, мажордом пискнул и понёсся вдаль по коридору, провожаемый злорадным хохотом младшего на-фэйери и бархатным шепотом, продолжавшим звучать, казалось, у самого уха:

— Ну, куда же ты, мой трепетный? А как же наша любовь?

Жнец Великий, какой ужас, ужас, ужас! Он больше никогда, никогда, никогда! Ни за что! А-а-а!

— Спасибо, Дон! — всхлипнул от смеха Квали. — Порадовал! Я уж отчаялся, я же ничего ему сделать не мог, хоть тресни! Папенька его не увольнял, потому что он чей-то там сын, а по протоколу он, с-сука такая, имеет полное право называть полностью имя и звание — ну, я ж тебе уже говорил. И всё, и трендец!

— Да на здоровье, — улыбнулся Дон. — Сколько хочешь. Но ты оглядись. Что-то мне всё это не нравится. Что бы это могло значить?

Квали недоуменно пожал плечами.

На фоне общей истерии Принц-на-Троне являл собой отрадное зрелище меланхоличного спокойствия.