Евгений Решетов - Последний языческий бог (СИ)

Тот воспользовался предложением святого отца и примостился на скрипнувший стул. Малан сел за стол напротив него и, взглянув в глаза, произнес:

- Рассказывай все, что видел в разуме этого язычника Антона. Ничего не таи. Борисена - этого прихлебателя Яроша, здесь нет.

Магистр погладил подбородок и степенно начал говорить:

- Понаблюдав за умственными метаниями этого существа, я пришел к выводу, что он точно видит воспоминания, а не просто фантазии больного разума.

- Почему ты так думаешь?

- Все слишком детально. Каждая мелочь соответствует реальности. Я понял это, когда узнал одно из мест, которое вспоминал язычник.

- Что же это за место? - жадно спросил святой отец.

- Монастырь Сан-Себастьян.

- Как? Он не мог его видеть! - воскликнул Малан, перебирая в уме детали рассказа Эртифекса. - Этого не может быть!

- Я клянусь, что он вспоминал его. И даже скажу более. Он помнит Лобен! Не такой, как сейчас, а былой, когда электричество освещало его улицы!

- Этого не может быть, - вскочив на ноги, повторил святой отец и заметался по келье. - О самом существовании, когда-то во множестве присутствующем в мире, электричестве, знают немногие, а уж видеть освещенный лампами накаливания Лобен… это безумие!

Ноги Малана подкосились и он упал на кровать.

Магистр Эсрапил с каким-то садистским наслаждением добил святого отца:

- Он вспоминал воздушные бои на дирижаблях, христианское восстание в Анхероне и…

Маг сделал театральную паузу, в которой послышался сдавленный хрип Малана:

- И?

- Королеву Лиру! Не ту безобразную старуху, что рисуют наши художники, дабы отвратить добрых христиан от языческих героев, а настоящую! Блестящую магиню! Красавицу с дивными чертами лица, демонизированную фанатиками…

- Прекрати, - взмолился святой отец. - Не богохульствуй!

Магистр резко закрыл рот, понимая, что перешёл грань. Он никогда не был ревностным христианином и всегда склонялся воспринимать мир с разных точек зрения. Его пытливый ум копался в древних рукописях и манускриптах, выцеживая среди множества проповеднической лжи, капли правды. В отличие от рядовых христиан уверенных, что до восстания Данглиния, в мире творился хаос, анархия, всевозможные бесчинства и прочее, он знал, что все было не так. Мир цвел пышным цветом магии, обладающих ею не жгли на кострах, не притесняли и насильственно не обращали в паладинов.

Эсрапил посмотрел на приходящего в себя Малана и покаянно произнес:

- Простите, святой отец, грешен я.

- Прощаю, но впредь, чтобы я не слышал от тебя подобных речей.

Магистр смиренно опустил голову.

- Так к каким еще выводам ты пришел? - проговорил Малан, пересаживаясь с кровати на стул.

- Это существо родилось не менее пяти сотен лет назад, но это думаю, вы и сами поняли из моих слов.

Святой отец, потряс головой, словно отгоняя дьявольское наваждение и тихо прошептал:

- Ничего не понимаю. Как такое возможно?

- Не знаю, - пожал плечами Эсрапил, но вдруг его глаза прояснились, и он поспешно добавил: - Может, дело в сделке с демоном?

Малан встрепенулся и начал что-то усиленно обдумывать.

Магистр тронул его за рукав сутаны и тихо произнес:

- Еще он вспоминал разговор с ангелом, они говорили о каком-то Истоке.

Святой отец резко вскинул руки и схватился за голову.

- Кто же он? Кто?! - закричал он, воздев глаза к распятию. - Ответь мне! Что это вообще такое Исток?

Последний вопрос был адресован магистру, но тот лишь снова растеряно пожал плечами.

- Я не смог разобрать слова, звучавшие в его голове. Сам-то он, без сомнения знает что это.

Вдруг, в дверь постучали. Сильно и уверенно.

- Войдите сэр Глори.

В келью вошел улыбающийся паладин. Он бесцеремонно сел на кровать и преданно посмотрел на святого отца, ожидая его слов. Сэр Глори не обратил внимания на брезгливо поджавшиеся губы магистра Эстрапила. Он прекрасно знал, что последний испытывает к нему неприязнь, за его фанатичную преданность Малану и Церкви. Сам-то он величал себя думающим христианином. Была бы на то воля паладина и магистр пылал бы на костре.

- Сэр Глори, - произнес Малан, - перескажите, пожалуйста, еще раз все детали касающиеся пленения язычников.

Паладин в подробностях рассказал требуемую информацию.

- Говорите, этот огр тащил на плече бессознательное тело еще одного язычника? - уточнил магистр.

- Да, - отрывисто бросил паладин.

- А где сейчас тело этого язычника и жив ли он?

- В камере. Последний раз, когда я его навещал, он еще дышал, но вряд ли долго протянет.

- А когда это было?

- Вчера днем, примерно через три часа после того как мы доставили его в Цитадель.

- Я так понимаю, что вам не удалось его допросить? - спросил магистр.

- Нет, - отрезал сэр Глори, посмотрев на Эсрапила как на идиота. - Он же без сознания.

- А вот мне наверно стоит заглянуть к нему в разум, - произнес он и с вопросом в глазах посмотрел на Малана.

- Идите магистр Эсрапил и после доложите мне, что прочитали в его сознании. И еще, никому не слова о том, что вы узнали из воспоминаний огра.

Маг согласно кивнул головой и бесшумно покинул келью. Паладин проводил его подозрительным взглядом.

- Ох, не доверяю я ему, - произнес он.

- Я тоже, - подал голос святой отец, - но он единственный сентенти, который у нас есть.

- Неужели мы из-за этого должны терпеть его?

- Это делается во благо Господа нашего. Сэр Глори вы должны проследить за тем, чтобы Эсрапил не распускал язык, до тех пор, пока не состоится совещание Совета по делу о пойманных язычниках.

- Будет сделано, святой отец. Совет состоится через неделю, не так ли?

- Абсолютно верно сэр Глори. Теперь идите, мне надо подумать.

Паладин склонил голову, а Малан отработанным за годы движением осенил ее крестным знамением. Оставшись один, он лег на кровать, уставился в потолок и принялся раскладывать по полочкам полученную сегодня информацию.

Магистр Эсрапил, тихо проклиная сэра Глори, и искоса поглядывая на тюремщика Крака, снова пробирался по тёмному коридору тюрьмы.

- Пришли, - отрывисто бросил тюремщик, остановившись напротив одной из камер.

- Ну, так открывай, - пробурчал маг.

Крак сноровисто выполнил его просьбу и сентенти проник за дверь.

- Вот ты какой, - прошептал Эсрапил, глядя на лежащее тело.

Он присел на корточки, провел рукой по кандалам из фоверита, затем положил руку ему на лоб и закрыл глаза.

Крак с болезненным любопытством наблюдал за ним, стоя в проеме двери. Возможно, его внимание и спасло жизнь сентенти, когда некая сила буквально отшвырнула его от тела адепта и размазала бы по стене, если бы не тюремщик, по какому-то наитию сделавший шаг и оказавшийся между магом и стеной. Тело Крака смягчило удар. Эсрапил лишь болезненно вскрикнул, а тюремщик ударился головой о каменную кладку. Пошла кровь. Крак уставившись незрячими глазами в потолок открывал и закрывал рот, будто рыба, выброшенная на берег. Магистр воздел себя на четвереньки и с ужасом смотрел на растекающуюся под тюремщиком лужу крови, но еще больший ужас внушало ему то, что он увидел в сознании адепта.