Андрей Руб - Камешек в сапоге

Магистру Сдешу — лет под пятьдесят. Сухое костистое лицо, худая фигура. «Очень хороший администратор, прекрасная память, тщеславен, властолюбив», — из характеристики данной него отцом Тео.

Командору Одбару — лет под сорок. Эдакий живчик, толстячок с лицом любителя вкусно поесть и повеселится. «Умен и очень, очень опасен» — опять же, по словам попа.

Оба обряжены в серые широкополые рясы тонкого сукна. Сверху, что-то вроде короткой накидки на плечи, с красной затейливой вышивкой по вороту и идущую до распашки на середине груди. Больше всего вышивка мне напоминала скандинавские руны. Интересно это что — обозначение звания? Потому что руны на груди справа — одинаковые, а слева разные. Да и «Святой Круг» затейливый у обоих с крестом внутри. Чем-то напоминает сильно напоминает кельтский крест. Вышит напротив сердца серебряной нитью. Все их рясы больше напоминают военную форму, нежели парадное одеяние священника. Тип униформа — парадная.

Ладно, надо с утра выезжать «поговорить будем». А пока винишко надо прибрать. А то с такими опухшими рожами, разом примут за самозванцев.

Глава 32.

Вы знаете, сколько я слышал разных идеологий?! И все они были прекрасны и убедительны. Коммунизм, толерантность, демократия, равноправие, капитализм, свободный рынок…

А побеждает всегда почему-то информированность, точность прицела и вес бортового залпа

 Кавалькада бравого Наместника двигалась в сторону сторожевой башни, а ему навстречу двигались псы-рыцари. Ага, прямо загадка из школьного учебника. Только вот двигаться нам навстречу они собрались завтра. Сегодня они отдыхают.

— Из пункта А в пункт Б

 вышла смерть,

 а второй пешеход был я…, — продекламировал я вслух устав от дурных мыслей.

Ехавшая рядом на кобыле Юлька, сделав брови домиком, повернулась ко мне и задумчиво поинтересовалась:

— Пузо, вот чем дальше, тем страннее ты становишься. Из тебя иногда выглядывает что-то очень страшное и совершенно мне незнакомое.

Я только виновато развел руками: — Война…

— Ага — война! Ты только обещаешь «все, потом рассказать…», — она надула губы, но тут же с женской непосредственностью перескочила на другую мысль. — А чего это ты читал?

— Да-а… это кусок стихов Натальи Ключарёвой, из цикла «БЕЛЫЕ ПИОНЕРЫ». Не знаю, мне понравилось, и я запомнил.

— А почитай?

Я откашлялся и начал:

это солдаты Майкла Мура, говорящие в камеру: "убивать неприятно, но это моя работа, и я буду делать её хорошо"это арабская женщина в дымящемся Багдаде, говорящая: "Аллах вам отомстит!" а потом: "ну, где же ты, Аллах! почему они до сих пор живы!"это мой мёртвый одноклассник с веснушками и синей пастой на пальцах говорящий: "дай списать задачу про двух пешеходов – "из пункта А в пункт Б вышла смерть, а второй пешеход был я, и я не успел найти скорость""это мальчик из Беслана, закрывший собой сестру и собранный по кускам светилами хирургии, говорящий сквозь бинты: "а как ещё я мог поступить? я же мужчина"это поэт Ярослав Могутин, бритый наголо, говорящий: "Дяденьки, дайте мне денег на колготки, дайте, не издевайтесь, а то я вас всех тут расстреляю на хуй"это телеоператор Миша, только что снимавший бомжа, задавленного трамваем, и говорящий: "если бы не Уголовный кодекс, я бы уничтожил половину человечества, своими руками бы РЕЗАЛ и РЕЗАЛ, РЕЗАЛ И РЕЗАЛ"это преподаватель католической школы в Манчестере, говорящий ученикам: "идите скорее домой, а то сегодня конец света, не успеете сказать гуд бай папе&маме"это прорицательница из ток-шоу, говорящая хорошо поставленным голосом: "Я вижу кровь, только кровь, ничего, кроме крови"это мой любимый, говорящий: "я хотел бы родиться слепым/глухим/безногим, тогда бы я знал, как жить, а сейчас я не знаю, я ничего не хочу, только убить тебя, да разве это поможет?"это я, говорящая: "Всё будет хорошо" и смеющаяся своим словам, как удачной шутке, хотя анекдот уже с бородой.это бог, говорящий что-то такое простое, ТАКОЕ ПРОСТОЕ и как бы ни для кого.

— Пронзительная вещь, — высказалась Юлька, — хоть вовсе и без рифмы. Тут, как и про меня есть — «ничего, кроме крови»…

— Тебя начала мучить совесть?! — саркастически поинтересовался я. — Или «мальчики кровавые в глазах» по ночам?

— Нет. Это как там, в начале — «работа»… Я защищаю тебя… и наших. И вообще стараюсь не думать об этом…, —  она тряхнула головой, отгоняя дурные мысли и продолжила: — А этих в плен возьмем? Или опять «в расход»?

— Ты не поверишь! Я собираюсь пригласить их в гости.

Она опять сделала брови домиком и ехидно поинтересовалась:

— Терновский! Зная тебя, и твою манеру… я думаю от твоего «приглашения» — они не смогут отказаться?

Я наклонился и чмокнул её.

— Умница. «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина!», — прошепелявил я. Через пару часов в этом кто-то убедится.

Дорога по степи, окаймленная низкорослым  кустарником, вывела колонну под черно-желтым флагом Наместника прямо к… цели. Даже и не знаю, как назвать это сооружение. Четырехугольная башня с круглой нашлепкой башни больше всего походила на помесь горского основания и увенчанного водонапорным баком. Сверху имелся даже зубчатый парапет. Снизу была построена отдельная казарма одна стена которой была частью крепостной. Стена была метра в три и тоже из камня. Ну и ворота естественно.

Напротив башни через дорогу начиналась роща лиственных деревьев. Там был родник и оборудована стоянка. Очень удобное место для привала. Соответственно земля тут принадлежала Ордену и плату за остановку, и безопасность брал он же. Тупорылый граф «подарил» кусочек земли лучшим друзьям. В обмен на призрачное обещание помощи в случае чего. Те шустро выстроили блокпост и теперь деньги текли к монахам, а не в графскую казну.

Службу, в связи с приездом начальства, тащили как надо, и наш отряд был обнаружен ещё на дальних подступах. Теперь все суетились, облачаясь для боя и срочно заряжая пушки. Всю эту суету я разглядывал на экране опущенного забрала шлема. Мы тоже переоделись.