Алексей Пехов - На перекрестках фэнтези. Сборник фантастических произведений

— Как же…

— … никто не мог знать!

— … что…

— Козел — тоже человек…

«Шутники!» — сердито подумал верховный жрец.

Наконец, двое дюжих священнослужителей, изрядно запыхавшись, все же затащили строптивую животину в храм. Там, на восьмиугольнике из тёмного камня, что четко выделяется на белом полу, и предстоит пролиться крови.

Медленно и величаво Амир подошел к козлу, не глядя, протянул правую руку в сторону. Сразу же ладони коснулась холодная рукоять жертвенного ножа.

Перерезая волосатое горло, он не чувствовал ничего — привык. Тело животного забилось в агонии, багровая жидкость хлынула на пол, застывая уродливыми потеками.

Козла утащили, нож из рук забрали, и верховный жрец вновь повернулся к горожанам.

— Примем же выбор Баала! — прокричал он. — Склонимся перед мудростью его!

Семеро претендентов в алых, расшитых чернью накидках, выглядели до ужаса одинаковыми. Схожие чувства отражались и на лицах — волнение, ожидание, гордость, страх.

Кинули жребий. Первым идти выпало Беллуру, отпрыску одного из богатейших семейств Терсиса.

Горделиво улыбнувшись, он шагнул на тёмный камень, залитый козлиной кровью. Сапфировые глаза изваяния набрякли свечением, и с жутким треском из них прянула синяя молния. Беллур как стоял, так и рухнул прямо, словно срубленный кедр.

Второй претендент выглядел не столь уверенно. С трудом сдерживая дрожь, занял он положенное место. Вновь молния, на этот раз с низким гулом — и на полу храма оказался ещё один труп.

— Кто виноват? Что делать? — начальник городского войска, обычно спокойный и выдержанный, почти кричал. Могучие руки его тряслись, губы прыгали, в коричневых, как кора дуба, глазах, застыло отчаяние.

— А я почём знаю? — огрызнулся Амир, нервно кусая губы. — Такого, чтобы Баал отверг всех, ещё не было!

Они, двенадцать человек — самых богатых, самых влиятельных, стояли в боковом приделе храма. Так, чтобы их не было видно с площади. Оттуда доносился раздраженный гул. Народ не понимал, что происходит, он хотел нового правителя. Темное пятно по-прежнему закрывало солнце, давая понять, что Коронация не состоялась.

— Я думаю, — произнес медленно Вакир, богатейший торговец, владелец нескольких десятков кораблей. — Что надо закончить ритуал. Но сделать это разумно.

— Как? — начальник войска перестал дрожать.

— Гнев Баала неотразим, — Вакир улыбнулся. — Но никто не помешает нам использовать этот гнев в своих интересах. Мы имеем возможность избавиться от неугодных городу людей руками бога.

— И Баал сам дал нам знак для этого, — подхватил верховный жрец, довольно щуря тёмные глаза. — Очень хорошо! И я знаю, с кого мы начнем!

Пятеро стражников, бренча доспехами, покинули храм, и направились в сторону городской темницы.

— Жители славного Терсиса! — возгласил Амир, и сделал паузу, давая возможность толпе успокоиться. — Баал, чьи милости неисчислимы, подал нам знак! Что пришли новые времена, и правитель города должен избираться по-новому!

В безоблачном небе ударил гром, и налетевший ниоткуда вихрь заставил людей содрогнуться. Из толпы донеслись крики ужаса. Но для верховного жреца в грохоте бури явственно прозвучал смешок, тот же, что утром, в храме.

— Но сначала нужно принести жертву, знаменующую новый завет между нами и богом, — Амир закрыл глаза, и воздел руки. — Особую жертву! Человеческую!

Горожане отозвались единым выдохом. Таких жертв в городе Тысячи домов не приносили очень давно, со времен страшного мора.

— Но не бойтесь, — возгласил верховный жрец, дав страху укорениться в сердцах верующих. — Баал добр к своему народу, и довольствуется паршивой овцой из нашего стада.

На площадку перед храмом вывели Хассира. Любитель вина недоуменно моргал, пытаясь уразуметь, что происходит. Протрезветь он, похоже, успел, но вот вонять не перестал.

— Да приимет Баал жертву, — произнес Амир, незаметно морщась, и стараясь не вдыхать через рот.

Тут Хассир все понял. С криком он ринулся в сторону, но стражники оказались начеку. Мигом скрутили беглеца.

— Повязали, волки позорные! — с душой проорал он, и попытался плюнуть в сторону верховного жреца, но лишь запачкал себе бороду.

Будущую жертву потащили в храм, но Хассир не сдавался. Яростно брыкаясь, он на всю площадь запел песню, популярную среди портового сброда:

Эх, расцвели каштаны над Евфратом-рекой!И в запой ударился парень молодой!

Когда пьянчугу поставили на восьмиугольник, силы, казалось, покинули его. Бежать буян более не пытался.

Глаза статуи засветились, и выплюнули очередную молнию. На этот раз под аккомпанемент душераздирающего визга.

Вопреки всеобщим ожиданиям, Хассир остался стоять; вокруг него переливалось, потихоньку угасая, бирюзовое сияние. Пьянчуга слегка покачивался, но падать замертво не собирался.

Народ ошеломленно молчал.

— И это — человек? — подскочил к верховному жрецу начальник войска.

— Никто не мог знать, — пробормотал Амир, подобрав неприлично отвисшую челюсть, и тут же взял себя в руки. Что бы не случилось, церемонию надо завершить.

— Выбор сделан, — произнес верховный жрец громко. — Коронация состоялась!

Жрецы в храме затянули заключительный гимн, но очень нестройно. Выбор Баала их тоже удивил. Толпа, потихоньку оправляясь от изумления, подпевала.

Света над городом становилось все больше и больше. Небо светлело, из тёмно-лилового становясь нормальным. Черный диск на поверхности солнца стремительно уменьшался, чтобы вскоре исчезнуть совсем. В том, что бог доволен, сомнений не оставалось.

Церемония закончена. Ворота храма закрыты, а новоявленный владыка со всеми почестями препровожден во дворец. Там он сразу занялся любимым делом — потреблением вина.

Те же двенадцать человек собрались во дворце, у входа в Гадальный покой. В нём сейчас верховный жрец напрямую разговаривает с богом. Остальным остается только ждать.

— Это что, шутка такая, божественная? — уныло спросил начальник войска. Он предвкушал отставку, если не казнь — на колу, или через пожирание львами.

— Боги не шутят, — ответил сурово Силлур, второй жрец Баала, длинный, как жердь. — Из всех живых существ на это способны только люди.

Двери Гадального покоя, обитые чёрной бронзой, бесшумно открылись. Появился Амир, мрачный, насупленный, насквозь пропитанный ароматом священного дурмана.

— Ну что? — кинулись к нему все.