Михаил Михеев - Стальные корсары

Вот только возможность вмешательства броненосца они не учли, и три высоких столба вспененной воды, поднятых легшими близким накрытием снарядами (артиллеристов Эссен гонял так, что они вечером до коек доползали с трудом), разом остудили их пыл. Одного такого попадания хватило бы хрупким корпусам слабосильных японских крейсеров, чтобы надолго встать в док, а то и вовсе отправиться на свидание с Нептуном. А то, что русские своих на съедение не отдадут, было ясно. Правильно поняв намек, японские крейсера отошли, и теперь серым тенями маячили на приличном отдалении. Но и у артиллеристов «Севастополя» моментально пропало желание отвлекаться на столь несерьезных противников - совсем рядом появился противник их весовой категории.

Японский флагман закончил, наконец, разворот, как раз для того, чтобы оказаться борт к борту с отставшим от основных сил «Севастополем». Формально «Микаса» была сильнее более старого русского корабля и лучше защищена, однако на проверку все выходило отнюдь не столь однозначно. Тут и разница в боезапасе, и выгодная для русских дистанция, а главное, только что пережитый обстрел русской эскадрой и кормовая башня, которую так и не успели привести в порядок. На этом фоне лишнее двенадцатидюймовое орудие русского броненосца смотрелось очень серьезным козырем, и кому достанется победа оставалось неясным. И Того, которому в свете фактически проигранного сражения некуда было отступать, и молодой, решительный Эссен, не собирались отворачивать. Спустя пару минут заревели орудия, и локальный поединок начался.

На дистанции в пятнадцать кабельтовых промахнуться сложно, и артиллеристы «Севастополя» и «Микасы» попросту соревновались в скорострельности, вгоняя в противника снаряд за снарядом. Русский корабль загорелся почти сразу, но и японцам досталось здорово. К тому же, «Микаса» почти сразу потеряла главное свое преимущество - скорость. Двенадцатидюймовый снаряд угодил в небронированную часть борта, проскочил между скосами палуб и достал до первой кочегарки. Сам снаряд, правда, разрушился, разлетелся на куски, так и не взорвавшись, но тяжелые стальные осколки, все еще летящие со скоростью, в полтора раза превышающей звук, разом издырявили два котла. Из пробоин со свистом хлынул перегретый пар, моментально заполнив кочегарку, по лестницам поползли красные, как вареные раки, ошпаренные матросы. Давление в магистралях уменьшилось, и корабль начал медленно, но неуклонно терять ход.

А попадания шли одно за другим. У «Севастополя» взрывом буквально вынесло кусок борта - взорвались поданные к шестидюймовому орудию снаряды, что, вкупе со взрывом японского фугаса, произвело воистину зубодробительный эффект. В ответ еще один русский снаряд буквально вывернул наизнанку надстройку «Микасы» чуть пониже боевой рубки и вызвал несильный, но крайне нервирующий японских офицеров пожар, а второй, угодив в носовую оконечность японского броненосца, разбил якорные цепи. Оба многотонных якоря с грохотом, перекрывающим даже гром самого взрыва, вырвались на свободу и рухнули вниз. Для боя это было абсолютно некритично, но с психологической точки зрения крайне неприятно.

Пока два гиганта, сцепившись в клинче, продолжали сближаться, расстреливая друг друга прямой наводкой, Вирен продолжал разворот. Фактически сейчас ему предстояло самое сложное - догнать противника. Видя, что им не уйти, японцы изменили курс, и просто догнать их уже не получалось. Предстоял охват хвоста вражеской колонны, и «Баяну» оставалось только выйти с правого, неповрежденного борта «Фудзи» и несколько минут, до того, как подоспеет «Ретвизан», выдерживать расстрел из его шестидюймовок, имея против них лишь одно восьмидюймовое и два шестидюймовых орудия. Правда, русские артиллеристы времени даром не теряли и, пока крейсер разворачивался, развили максимальную, считающуюся в боевых условиях недостижимой скорострельность. Остальные русские корабли тоже не отставали. И без того горящий, «Фудзи» теперь напоминал гигантский костер, но не зря в Первый броненосный отряд матросов отбирали лучших из лучших. Несмотря на творящийся вокруг ад, уцелевшие шестидюймовые орудия открыли огонь, едва лишь «Баян» оказался в секторе обстрела. Правда, пожары и дым серьезно мешали японским артиллеристам целиться, но все равно, несколько попаданий крейсер получил.

И все же русская пословица права - сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. «Фудзи» оказался крепким кораблем, но количество постепенно перешло в качество. Несколько подводных пробоин решили его судьбу - корабль начал быстро садиться кормой, машины встали, а еще через несколько минут раздался грохот, и в небо взлетел похожий на гигантский уродливый гриб столб дыма и пара. Холодная вода добралась до раскаленных котлов, из которых не успели стравить давление. Почти сразу корпус броненосца надломился по килю, и кормовая часть стремительно, будто снизу ее дернула гигантская рука, пошла на дно. Нос сопротивлялся чуть дольше. С него горохом сыпались за борт уцелевшие японские моряки, и, хватаясь за плавающие вокруг обломки, отгребали в сторону, чтобы не попасть в образовавшийся на месте гибели корабля водоворот. Все они были обречены - продержаться в холодных осенних волнах можно не более нескольких минут, и все же человек - существо, которое до конца на что-то надеется и борется за свою жизнь.

Тем не менее, гибель «Фудзи» оказалась не напрасной. Пока русские азартно расстреливали этот неуступчивый корабль, «Сикисима» и «Асахи», стреноженные упавшей тягой в котлах и потерявшие маневренность из-за пробоин, завершили поворот, и легли на курс, все более уводящий их от флагмана. Впервые с начала войны управление японским флотом во время сражения оказалось потерянным, но зато японцы могли встречать все еще не успевшую завершить разворот русскую колонну полновесными бортовыми залпами. Четырнадцать шестидюймовых и шесть двенадцатидюймовых (пожар на «Сикисиме», блокирующий носовую башню, не только не собирался гаснуть, но и разгорался все сильнее) открыли огонь, развив максимальную скорострельность. Мишенями, как и следовало ожидать, оказались идущий впереди «Баян» и возвышающийся за ним обугленной громадой «Ретвизан», а все их перелеты исправно доставались броненосцам, идущим позади него. Кроссинг-Т, успешно, хотя и несколько спонтанно примененный русскими несколько минут назад, сейчас оборачивался против них самих, теперь уже в японском исполнении.

Японцев подвели слишком малая дистанция и тот факт, что они выбрали в качестве основной мишени уже совершенно избитый «Баян», потерявший к этому моменту возможность вести по ним огонь хоть из чего-нибудь. Сокрушительный огонь двух броненосцев превратил в руины уцелевшие надстройки и вызвал мощный взрыв в носовой башне. Крыша ее, и без того разбитая двумя попавшими с интервалом в секунду двенадцатидюймовыми фугасами, на сей раз и вовсе разлетелась в клочья - гавеевская броня, вопреки техническому заданию примененная французскими корабелами, оказалась совершенно неприспособлена к таким нагрузкам. Начинка башни к тому моменту уже пришла в негодность, так что на огневой мощи корабля попадание не сказалось. Взрыв же поданных заранее к орудию снарядов лишь доломал то, что уцелело, но не воспламенил погреба, к тому моменту давно затопленные.