Александр Зорич - Семя ветра

Не боясь уронить свое почти императорское достоинство, Хозяин Гамелинов сел, скрестив ноги, прямо посреди причала и на несколько мгновений задумался. Хармана с улыбкой вглядывалась в посуровевшие черты лица своего возлюбленного. Мелет и телохранители тактично переминались в десяти шагах от Хозяев.

Потом Герфегест поднялся на ноги и сказал:

– Я не знаю, что думают в Реме по поводу Гамелинов. Может быть, хорошее. Возможно, дурное. Так или иначе, если мы будем расхаживать по Рему такой расфуфыренной.толпой, с нами побоится говорить самая последняя портовая крыса. Я инкогнито пойду в Рем и разыщу следы регента. Мое решение таково: все останутся на борту «Жемчужины Морей».

Хармана уже привыкла к тому, что спорить с Последним из Конгетларов – все равно что ловить за хвост северный ветер.

Они вернулись на борт «Жемчужины Морей». Герфегест снял с левой руки церемониальный щиток Гамелинов и легкую залму, расшитую черными лебедями. С ним остались только увесистый кошель с деньгами, меч и перстень Хозяина Гамелинов, предусмотрительно снятый с пальца и припрятанный до луяших времен. Богатые ножны Герфегест тожеоставил – лучше пройти пять-шесть кварталов с обнаженным мечом на плече, чем выдать свое происхождение излишней роскошью акульей кожи.

– Если я не вернусь через неделю, можете сжечь Рем и искать среди пепла перстень Хозяина Гамелинов. Рядом с ним отыщутся и мои кости.

Мелет угрюмо кивнул. Он не понял шутки.

– Послушай, – сказала Хармана, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно естественнее. – Твои сапоги выдают в тебе не то мелкого сборщика налогов, не то сотника императорской гвардии. У меня есть отличные легкие сандалии. Они, конечно, немного женские, но все будут думать, что ты стащил их у знатной дамы, и это придаст твоей персоне должный вес среди местных проходимцев.

Герфегест поцеловал Харману в великомудрые уста.

2

Герфегест шел по грязным портовым улочкам, и дешевые шлюхи одобрительно злословили ему вслед. Мальчишки – прижитые сыновья не то пиратов, не то честных контрабандистов, – выбегая из самых сомнительных и зловонных дверей, норовили продать ему фальшивое магическое старье. Какие-то несусветные «песчаные часы Усопших», «мази императрицы Сеннин», «кольца верности»… Шавки с зубами волкодавов хотели полакомиться Герфегестовыми ляжками, но он не предоставлял им такой возможности. Заливистый лай, два-три хлестких удара плашмя, вовремя отпущенный пинок – и свора рассыпалась, скуля и подвывая от стыда и преклонения перед великолепным человеком-чужаком.

Герфегесту было известно, как в свое время искал регента бывший Хозяин Гамелинов. Ухватистые придворные живописцы, любившие писать тушью и акварелью все, что только движется, с радостью набросились на задание Стагевда. Вскоре весь город был обвешан весьма недурственными портретами регента. Столько-то денег сообщившему о данной персоне… Столько-то ступеней четвертования укрывателю данной персоны… Самому регенту предлагалось незамедлительно вернуться во дворец, где его ждут всеобщий почет, любовь страстных наложниц и опустевший императорский трон. Сотни воинов Стагевда прочесывали квартал за кварталом, носатые псы Лорчей путались в ложных следах, каких-то несчастных альбиносов гоняли по сточным канавам толпы алчных мясников. Все тщетно.

От расследования Стагевда Герфегесту досталась лишь одна полезная вещь – обтрепанный портрет регента и его описание. Пятнадцатилетний подросток, альбинос, росту пять с тремя четвертями локтей. Странное дитя могучего императора Лана Красного Панциря. Впрочем, какое там дитя, милостивые гиа-зиры…

Чтоб найти искомое, подчас надо отказаться от поиска. Идущий Путем Ветра должен слиться с миром, должен войти в него слаженно и гладко, как на Игрищах Альбатросов одна за другой вплетаются флейты в хор белокурых мальчиков.

Герфегест медленно менял обличье. Он начинал радоваться совсем простым вещам. Он улыбнулся очередной шлюхе и потрепал за ухом мелкого кобелька, клацающего зубами посреди роя докучливых мух. Герфегест обернулся и поманил пальцем настырного пацана, который давно уже плелся за ним, заученным речитативом нахваливая «самую свежую дым-глину из Калладира».

Пацан подошел к нему, осмотрительно остановившись в трех шагах.

– Самая свежая, говоришь? – спросил Герфегест.

Юный торговец настороженно кивнул.

– Покажи, – потребовал Герфегест. Пацан раскрыл торбу, висящую у него на груди, и извлек оттуда маленький серый шарик.

– Сколько хочешь? – спросил Герфегест и увидел растопыренную пятерню.

– Тумаков или затрещин? – уточнил Герфегест ухмыляясь и, увидев, что его немногословный собеседник готов дать деру, поспешно достал пять монет с гордым профилем покойного Лана.

Сделка состоялась.

– Слушай, – понизив голос, сказал Герфегест, – я попробую твой товар. Если он хорош, мы сможем договориться с твоим отцом, или братом, или кто там вообще заправляет у вас товаром. Если мн захочется иметь с вами дело, я буду здесь завтра в это же время. И запомни – меня зовут Ларт, сын Милианга. Ты понял?

Мальчишка угрюмо кивнул.

Герфегест постепенно забывал, кто он и зачем он здесь.

Он начинал жить и размышлять как искомый регент. Кажется, ему нужно не попасться на глаза людям Гамелинов. Кажется, он во что бы то ни стало должен убежать из столицы. Да, точно – бежать из столицы.

3

Герфегест выбрал самую занюханную лавку в квартале оружейников и вошел внутрь. Немолодой торговец – сразу видно, что перекупщик, отродясь не державший в руках кузнечного молота, – вылез из пыльных глубин дома, подозрительно оглядывая покупателя с ног до головы.

– Мне нужны самые богатые ножны для господина Меча, – прогнусил Герфегест. Торговец презрительно скривился.

– А деньги-то у тебя есть?

– Денег мне не надо, – пожал плечами Герфегест, изображая полное непонимание. – Мне нужны ножны.

– Ножны – это хорошо, – прошипел торговец, наливаясь желчью. – А что ты мне дашь за них?

– Товар покажи, а то ведь я могу уйти. Торговец нехотя вывалил перед ним на прилавок два десятка разномастных ножен. Плохих и очень плохих.

– Да, ножны у тебя все как на подбор, – кивнул Герфегест, окинув их взглядом полного недоумка. С этими словами он извлек свой тугой кошель и краем глаза заметил, как облагородилось алчностью лицо торговца.

– Сколько тебе дать за эти? – Герфегест ткнул пальцем в ободранное нечто, сработанное из двух потемневших от воды дощечек. Явно с утопленника.

– Двадцать монет, – нагло заявил торговец. Баснословно. Но Герфегест только молча проверил, как входит и выходит меч, и, несмотря на то что он держался в ножнах препогано, свободно болтаясь из стороны в сторону, быстро согласился: