Токацин - Зелёный рассвет

— Исгельт довёл свой проект до конца… Самых мощных альнкитов ему в Пустошах Васка! — услышал Речник тихий шёпот Гедимина. Сармат уже не управлял подъёмом, станция сама знала, что ей делать.

— Я пойду в наши Архивы и напишу про Исгельта Марци в летопись! — сказал Фрисс, надеясь, что это если не обрадует сармата, то хотя бы не обидит.

— Запиши, только от себя не придумывай, — разрешил Гедимин. — А то завернёшь такую тираду, как для безоболочников, и будет у вас в Архивах ядерный взрыв. Зачем?!

— Гедимин, оно же не каждый раз так работает! — немного обиделся Речник. — Ох… А правда, что ты когда-то собрал такую бомбу из двух кусков гранита? Деркин со станции "Эриэл" говорит, что это уже легенда в Ураниуме.

— Деркин преувеличил, как всегда, и это был не гранит, — ответил Гедимин, и больше ничего на эту тему Фрисс не услышал. А станция неторопливо всплывала, далеко было до поверхности, и лучевая броня горела всё ярче — безоболочники, по своему обычаю, нагревались сильнее с каждой минутой, а остужать их было нечем. Гедимин снова засунул в них оплавленный ипрон — броня слегка потускнела.

— Мы становимся как раз между четыремя улицами — Центральной, Сарматской, Восточной и Конара. Стинку придётся кого-нибудь завоевать, если он переживёт наш подъём, — усмехнулся Гедимин. На экране уже виден был Старый Город. Лучи "брони" станции пронизывали его руины, и остатки зданий таяли, рассеивались в воздухе, бесшумно и бесследно. "Реальность плавится," — вспомнил Фрисс слова сармата. Он видел, как разбегаются от тающих развалин сотни и тысячи крыс, некоторых настигает смертоносный свет, другие убегают невредимыми, а кто-то умудряется унести с собой старые трофеи. Речник прислушался к себе — ничего он не чувствовал, даже намёка на злорадство, скорее некоторую жалость. Он лучше стал относиться к крысам после ложной "аварии"…

— Гедимин, а что ты будешь делать с городом? С крысами, Фойстами, Клоа? Ты ведь теперь тут самый главный… — спросил Речник. "Так и скажу Астанену. Правитель Старого Города — Гедимин Кет, благороднейший из сарматов. Удивится же Король…" — думал он.

— До весны — ничего, а там видно будет, — сармат пожал плечами. — Клоа, как видишь, уже заинтересовались… С крысами у меня счётов нет, если сами не сунутся на станцию — будут жить. Может, поскромнеют без дармовой Би-плазмы… А поселение Фойстов по весне начну чистить — и от ирренция, и от населения. С ними, так подозреваю, мира не получится…

— Чистить от ирренция? А ты не будешь, как "Флан" и "Скорпион", сливать светящуюся воду в Реку или старое топливо по берегу рассыпать? — подозрительно спросил Речник. — Странно — чистить, чтобы самому же опять запачкать.

— Что я думаю о Гвенноне и его станции, ты знаешь, — Гедимин недовольно посмотрел на Фрисса, оставив в покое безоболочники. — Я — ликвидатор. Ничего лишнего с моей станции наружу не попадёт. Или попадёт, но в хранилище. А с Городом — посмотрим… я отправил данные дозиметрии в Ураниум-Сити, пусть решают, чистить окончательно или нет.

— Хорошо бы, решили чистить — и он снова стал местом для живых! Хоть лесом, хоть тростниками, но не светящейся помойкой! — Фрисс с надеждой глядел на сармата.

Безоболочники погасли окончательно. Снова ирренций погрузился в ипрон и явно не собирался с ним разлучаться до следующего запуска. Гедимин махнул рукой. Нагрузка на опоры под станцией стала максимальной, "Идис" теперь поднималась понемногу, с перерывами и тихим лязганьем из-под фундамента. Фрисс видел, как место разрушенного завода занимают здания станции. Да, сорок альнкитов — это очень много и энергии, и места…

Он немного волновался, что главная труба станции будет спрятана за мёртвыми домами, но нет — она оказалась выше, и ветвистые мачты над альнкитами тоже были немаленькие — эту станцию будет видно издалека!

— Любопытно, Фриссгейн… в Лес крысы бегут, даже в Реку бросаются, а на север или юг — ни шагу, — хмыкнул Гедимин, наблюдая за беглецами. Река у затонувших кораблей кипела водоворотами — Речные Драконы не собирались терпеть крыс в своей воде! Фрисс пожалел драконов, которым придётся такое есть — как бы не заболели!

— Умные, — усмехнулся Речник в ответ. — Может, тебе приручить их? Была бы армия…

Казалось, что станция уже вся вышла на поверхность — она остановилась и долго набиралась сил для последнего рывка. Вход, бывший недавно наклонным жёлобом, выпрямился, превратился в обычные ворота, ведущие в центральное здание. Тяжкий скрежет под фундаментом — и над шахтой поднялась широкая массивная платформа, и станция прибавила в высоте на целый рост Древнего Сармата. Опоры слегка прогнулись, земля вокруг них схлопнулась — и наконец "Идис" замерла. Свечение вокруг неё погасло окончательно, только на двух мачтах горели красные огни — их хорошо видно было в наступающих сумерках.

— Теперь уже точно — поиск твой закончен, и вот твоя станция, наполненная силой и сиянием, — сказал Фрисс и быстро пригнулся. После запуска безоболочников хвалебные слова следовало говорить очень и очень осторожно!

— Ты прав, Фриссгейн, — сармат смерил его долгим взглядом. — Почти прав. Ураниум-Сити ещё ничего не знает. Надо сообщить…

Он выдвинул "усы" неведомого прибора на правой руке и прикоснулся ими к пульту — в этом месте были небольшие отверстия, окружённые странными узорами, и как раз под "усы" они и подошли. Внутри щита что-то пискнуло, тихо засвистело, и сармат быстро нажал пару десятков кнопок. Ряд незнакомых значков прополз по одному из экранов — и пропал, а на большом вдруг разгорелись с тройной яркостью огни на мачтах — и Фрисс увидел два мощных луча, с вершин мачт устремившихся на Запад. Лучи медленно погасли, и Гедимин спрятал и "усы", и прибор.

— Удивятся же там сарматы! А здесь-то как удивятся… — присвистнул Речник. — А остальные альнкиты запустишь?

Гедимин отошёл от пульта, устроился в кресле и залпом выпил из контейнера почти всю Би-плазму, даже пряностями её не посыпав. Речник увидел усталость в его глазах. Но всё-таки он ответил:

— Вот наберётся хотя бы по десять сарматов на каждый альнкит — тогда и начну запускать. А это небыстро. До зимы хоть бы проверить их все, пять тысяч лет без присмотра — не шутки…

— А сколько всего сарматов ты возьмёшь на станцию? И откуда ты их возьмёшь? Создашь, как вы создаёте? — заинтересовался Фрисс. Он как-то не думал, что Гедимин с кем-то согласится делить станцию…

— Четыре тысячи, может, больше. Много перенаселённых станций — те же ваши "Флан" и "Скорпион", да и "Эджин", и у нас в Ураниуме много лишнего народу. Весной начну собирать… это годы и годы, Фриссгейн, — сармат погасил все экраны щита и тяжело поднялся с кресла. — А создавать негде. Слишком умные крысы разломали все автоклавы, боялись, что сарматы в них самозародятся. Опять же надо чинить… Фриссгейн, как твоя мутагенная мазь — помогла хоть немного?