Della D. - Метаморфозы

— Хоть раз в жизни перестаньте себя жалеть и просто сделайте то, что вам говорят, — рявкнул Снейп. – В конце концов, кому из нас это нужно?

— Это нужно мне, но я не понимаю, что и как делать, — зверея, произнес Гарри.

— О, Мерлин, и это надежда магического сообщества! – Снейп возвел глаза к небу, вернее, к потолку. – Вы просто бездарность, Поттер…

— Ах, так!

Что‑то снова заставило гриффиндорца приложить все свои силы, чтобы выполнить задание противного зельевара. «Я докажу тебе, что я не бездарность», — решил он про себя.

На третьем занятии учитель остался доволен его попыткой и сказал, что нужно делать дальше.

— Выберете любой из этих материалов, которым вам проще всего управлять, и представьте себе любую постройку из него. Любую. Вам лучше выбрать что‑то несложное, но чтобы вы могли в этом поместиться. Когда сможете это сделать, представьте, что вы вошли и закрыли за собой дверь. После этого прикоснитесь своей палочкой к виску и скажите «дефендо ризонус».

Гарри сделал все так, как велел Снейп, и, произнеся заклинание, вопросительно посмотрел на него.

— Теперь это щит для вашего сознания. «Одевайте» его каждое утро, укрепляйте в течение дня, когда будет время. Если будете делать все правильно, через некоторое время галлюцинации должны пройти. Теперь вы можете приходить ко мне реже, но пока я не разрешаю вам бросать занятия. С вашей ленью за вами нужно присматривать.

И он присматривал. Занятия продолжались, а видения постепенно отступали. Сначала Гарри испытал благодарность, а потом и нечто большее. И все бы было хорошо, но дней пять назад опять что‑то изменилось. Снейп резко снова стал тем же ублюдком, что был раньше. В первый вечер Гарри был настолько не готов к подобному, что почувствовал себя как на том самом уроке зельеделия, когда Снейп выставил его идиотом перед всем классом. Поначалу он взбесился, но на следующем занятии понял, что с зельеваром что‑то не так. Тот словно был тяжело болен или сильно переживал из‑за чего‑то.

Сначала Гарри испугался, что это может быть связано с Орденом Феникса или с Лордом, но, связавшись с Сириусом, выяснил, что ничего особенного у них не происходит, они ищут диадему, никакой новой информации от Снейпа не поступало. Тогда гриффиндорец заподозрил, что у профессора действительно могли быть проблемы со здоровьем.

— Ну же, Гарри, — ныл тем временем Рон. – Возьмем с собой Гермиону, ей надо бы встряхнуться…

— Не понял, — парень вынырнул из своих раздумий. – Зачем ей это?

— А ты не видишь? Она такая несчастная ходит, — Рон нахмурился. Его очень волновали внезапные перемены в поведении подруги. Еще недавно она чуть ли не на крыльях летала, а тут ее словно подменили. Как будто всю радость вытянули. – Словно после встречи с дементором, — сказал он вслух.

— И давно это с ней? – поинтересовался Гарри, который со всеми этими проблемами со Снейпом не заметил перемен в настроении девушки.

— Кажется, всю последнюю неделю, может меньше, я не засекал.

— Дней пять, да? – медленно произнес Гарри, которого пронзила внезапная догадка. Ему не хотелось в это верить, но все его наблюдения за последний учебный год, которые он аккуратно собирал, вполне подтверждали ее.

— Может быть, — согласился Рон, который не заметил напряженного тона друга.

— Хорошо, — внезапно согласился Гарри. – Пойдем сегодня ночью. И Гермиону с собой возьмем, если она согласится. Нам всем нужно развеяться. Ты сам с ней поговоришь?

— Легко…

— Тогда решено.

Гарри встал и направился в спальню мальчиков, чтобы положить на место метлу. Одно маленькое приключение не повредит. Может, удастся поговорить с Гермионой и выяснить у нее, почему настроение Мастера Зелий таким загадочным образом совпадает с ее собственным.

***

Услышав предложение Рона, Гермиона почти обрадовалась. И сразу согласилась, хотя ее разумная часть моментально привела ей с десяток доводов, почему она не должна впутываться в это сама, а заодно и почему она не должна позволять ребятам лезть в неизвестный потайной ход. Но в девушке неожиданно проснулся обиженный ребенок, который с мстительным удовольствием подумал: «Вот сверну себе там шею, он еще плакать будет!»

Такой внезапный и глупый разрыв с Северусом выбил у нее почву из‑под ног. Гермиона не знала раньше, что одиночество может быть столь болезненным. Вроде ничего не изменилось: те же уроки, домашнее задание, друзья рядом с ней. Изменилась всего одна простая вещь: она больше не имела права спускаться в подземелья к профессору Снейпу, не имела права прижиматься к его груди, сидеть у него на коленях. Она уже не сможет прийти к нему и позаниматься в его кабинете, когда в Гриффиндорской башне станет слишком мало места. Он не станет больше ее целовать, гладить по волосам и называть своей девочкой. Все будет так, как было три месяца назад. Вот только три месяца назад она не знала, как хорошо в его объятиях, как спокойно в его подземельях.

«Ты просто дура, Гермиона, если согласна так просто сдаться, — думала она. – Ты должна с ним помириться, ведь не произошло ничего ужасного…»

Очевидно, профессор Снейп так не считал. Через два дня после того, как он ее выгнал, она подкараулила его в одном из коридоров, пытаясь поговорить. Он только бросил на нее холодный взгляд, словно ничего не было между ними, снял десять баллов за глупые разговоры и ушел, не дав ей толком ничего сказать. Это было во сто крат больнее и обиднее пощечины. Подобная холодность пугала ее. И хотя Гермионе казалось, что на дне его непроницаемых черных глаз в тот момент плескалась такая же боль, какую испытывала она, девушка ни в чем не была уверена. К ней вернулись все ее прежние сомнения в собственной привлекательности для такого человека, как Снейп. Память услужливо подсовывала ей каждый его нежный взгляд, каждый страстный поцелуй, всякую мелочь, свидетельствующую о чувствах профессора, но гриффиндорка боялась, что все это время лишь выдавала желаемое за действительное. Как он ей тогда сказал? Вроде как она сама себе его придумала и полюбила свою фантазию. Может, и его любовь она себе нафантазировала? Ведь сам он ни разу не сказал, что любит ее.

Гермиона снова и снова возвращалась мыслями к тому вечеру, чтобы понять, что произошло тогда. Чем она его разозлила? Должно быть, что‑то случилось, он был определенно не в себе. Наверное, ей не следовало лезть к нему с расспросами. Он не привык делиться с кем‑то своими переживаниями.

Девушка почти не думала о том, что зельевар ударил ее. Она знала, что он этого не хотел, видела, как он сам испугался. Так, может, он действительно боится в следующий раз сделать что‑то еще более страшное? Тогда он все же ее любит.