Пирс Энтони - Голубой адепт

— Как можешь ты ухаживать за женой своего друга? — спросила она внезапно. Как бы там ни было, у нее был живой, острый ум. Стайл понял это давно — когда общался с ее альтернативным "я".

— Большинство из нас существуют одновременно в обоих мирах. Когда человек гибнет в одном мире, его второе "я" может проникнуть за Занавес и заменить его в этом, другом мире. Когда погиб Адепт, его двойник с Протона пересек черту и стал жить на Фазе. Он стал ухаживать за вдовой — Голубой Леди. Но, как порядочный человек, он не стал ухаживать еще и за тобой.

— И он послал тебя ко мне вместо себя, поскольку я оказалась лишней? — опять усмехнулась Василек.

— Лишних бриллиантов не бывает, — сказал Халк. — Каждая драгоценность принадлежит своему владельцу. Он — благородный человек, Леди. Он любит тебя, но принадлежит только той, которую узнал первой. Правда, я подозреваю, что на Протоне имеется еще кто-то, кто интересует его больше, чем ты.

— Должно быть, надеюсь. И ты принял подачку? Странно… Ты похож на человека, у которого хватает достоинств, чтобы самому выбирать себе женщину. Почему ты подчинился своему другу? Он что, сильнее тебя?

— В каком-то отношении — да, Леди. Но дело не в этом… Впрочем, он красноречивее, образованнее. Но у нас одинаковые вкусы на многое, включая женщин. Я не могу тебе это объяснить.

— А ты попытайся. Ты был близок с его женой?

— Я охранял ее во время его отсутствия. Я узнал ее очень хорошо, ее уникальные качества, но я — человек чести, и когда понял, что со мной случилось, — я уехал.

— О, что ты имеешь в виду под случившемся? — спросила она. — Ты намекаешь на то, что я, будучи женой одного, была еще и с другим?

— Нет, никогда! — воскликнул с жаром Халк. — Ты, я имею в виду Голубую Леди, — никогда! Ни в коем случае. Любовь была только в моем воображении и только в том мире! Здесь же Леди не его жена и никогда ею не будет: он же всячески избегает встреч с ней, то есть с тобой, Василек. И поэтому я пришел к тебе, к ее совершенному дублю.

— Все это не очень хорошо. Мне трудно определить, где кончается твоя фантазия и начинается реальность. — Она покачала головой. — Как твое имя?

— Халк. Как древнего комика…

Она улыбнулась.

— А меня назвали в честь прекрасной породистой лошади.

Пленники рассмеялись.

— Ладно, Халк, — сказала Василек, помолчав. — Но теперь, когда я имею представление, что происходит в этих двух мирах, ответь мне: почему я должна флиртовать с собственным телохранителем, в другом… э… мире?

Халк развел руками.

— Как ты примешь это — это твое дело. Мое дело попытаться. Ты можешь прогнать меня.

— Итак, мне нужно принять определенное решение?

Халк кивнул:

— Думаю, да. Когда-то, когда я прибыл с Протона на Фазу, я понял, что на Фазе живая жизнь разнообразна и обильна. У меня же не было естественного иммунитета против вирусов и бактерий, поскольку Протон почти стерилен. — Он сделал паузу, размышляя. — И вот я заболел, и тогда Голубая Леди, узнав об этом, уложила меня в постель, коснулась своими целительными руками, и ее тепло согрело меня и исцелило…

— А, да! — воскликнул Стайл, моментально выключая голограф, и объяснил: — Я почувствовал прикосновение этих рук!

— Ты не ревнуешь? — спросила Шина. — Я это спрашиваю из чистого любопытства робота.

— Что означает, что ревнуешь ты сама! — сказал он. — Но ты же видишь, что Леди прекрасна.

— Если бы внешний вид решал все, тогда я могла бы поспорить с ней. Но думаю, что Леди волнует твое воображение еще и другими какими-то качествами.

— Но не на Протоне! Халк оставил мне ее на Фазе, я оставил ему на Протоне. Это было не так просто сделать каждому из нас. Да, я ревную. Мне тяжело смотреть, как другой мужчина ухаживает за ней.

— А еще тяжелее смотреть, как она отвечает на эти ухаживания.

— Я не отдаю легко ни мое тело, ни мою душу, — сказала Василек Халку. Изображение остановилось, пока Шина и Стайл разговаривали: Шина держала руку на кнопке включения. — Ты смешной человек, со своей детской сказкой. И все же нет сомнения, что мы в шахте, и, без сомнения, нас будут допрашивать. Ты будешь рассказывать тому, кто похитил нас, эту недостоверную историю?

— Я не уверен. Я не уверен, что тот, кто нас похитил, захочет выслушать ее. — Халк помолчал. — Боюсь, Леди, нам придется плохо, когда наш тюремщик узнает об ошибке роботов. Лучше будет, если он не догадается о подмене.

— Почему?

— Очевидно, похититель хочет чего-то от моего друга, не просто его смерти. Иначе роботы на месте убили бы нас, а не тащили бы сюда. Возможно, ему нужна какая-то информация. Поскольку похищение — это преступление, даже если замешаны только рабы, участь моя предрешена. Тогда к чему мне рассказывать мою историю про Фазу?

— Да и я буду для него бесполезна, как приманка… Но я не вижу выхода… Что же делать? Вывести из строя голограф? Тогда он нашлет на нас роботов. Ты говоришь, что нас притащили роботы?

— Я видел двух, когда пришел в себя.

— И у них были кислородные маски для нас? — воскликнула Василек, расширив глаза, когда наконец все поняла. — Что ты предлагаешь, Халк?

— Во-первых, я спрячусь из поля зрения аппарата. Во-вторых, ты будешь называть меня Стайлом и, если спросят, опишешь как мужчину маленького роста, ниже тебя самой. Историю ты знаешь, но это он рассказал тебе ее. Он прибыл, чтобы увезти тебя, и сам попал в ловушку.

— Хорошо, — согласилась Василек. — Но если я восприняла то, что ты мне рассказал о другом мире как несусветную чушь, как можно думать, что кто-то на Протоне в это поверит?

— Леди, послушай меня внимательно. Я спрячусь в тоннеле. Некоторое время я смогу обойтись без кислорода, если приведу себя в состояние каталепсии или транса. Ты попытаешься завлечь туда роботов. Но предупреждаю, это будет нелегко.

— Я знаю. — Но нервное напряжение лишь едва прорывалось наружу. Она была, как знал Стайл, из тех женщин, что умеют держать себя в руках в трудных ситуациях. — Мне жаль, что встретила тебя, Халк, при таких грустных обстоятельствах: ты — необыкновенный человек!

— Спасибо. Но пока рано говорить об этом. Ты мне скажешь эти слова снова, если я спасу наши жизни, и посмотрим, что из этого получится.

Халк скрылся в тоннеле. Луч изображения потянулся было за ним, но гигант был уже недосягаем для голографа. Картинка вернулась на место, изобразив наиболее приятный автомату предмет женщину.

Экран был какое-то время затемнен. Это означало, что прошел определенный промежуток времени. Потом снова появилось изображение — в тоннеле. Стайл не понимал, как голограф мог показывать сам себя; это было просто чудо электроники Протона.