Григорий Шаргородский - Защитник монстров

Прутья логова любого они были рассчитаны на удар, но не на растягивания в стороны. А чтобы проделать этот фокус, ни у кого из магических зверей не было рук, точнее — почти ни у кого.

Раздраженный линькой и угрозой моей жизни, Рудый раздвинул прутья, словно камыш, и пропихнул между ними свое массивное тело. На пол логова упала пара сорванных движением броневых пластин с груди сагара. Человек с самострелом быстро сменил цель, но болт лишь звякнул об уцелевшую в процессе линьки броню. В следующий миг стрелок взлетел в воздух и поломанной куклой ударился о прутья противоположного логова. Второго киллера Рудый пнул как мяч с таким же финалом.

Три фигуры с другой стороны прохода на мгновение застыли. Дальше — хуже. Сверху послышался рык коваев. Они, конечно, могли с этого начать, но возбужденных они я бы почувствовал раньше, чем людей. Мой ментальный приказ притормозил чужих питомцев, а через секунду Рудый добрался до их хозяев и окончательно осиротил бедных зверей.

Волна душевной боли коваев ударила по моему мозгу словно кувалдой, но через секунду стало легче — непонятно откуда вывалившийся верховный хорох присоединил свой посыл к моим усилиям, и тройка завывающих от горя зверей наконец-то уснула.

Интересно, почему птицелюд вообще не предотвратил это покушение? Скорее всего, возможности хорохов все переоценивают.

— Позаботьтесь о них! — крикнул я хороху, указывая на уснувших коваев, а сам начал загонять разошедшегося Рудого обратно в клетку.

Сагару было плохо. В соседних клетках бесновались его братья. Стресс усугубил линьку, так что меня ждет еще та ночка.

Рудый бился о стены своего логова, сдирая с тела целые сегменты панциря. К счастью, грубая кожа в линьке не нуждалась, иначе здесь все было бы залито кровью.

Не самое приятное зрелище, к тому же рассматривать линяющего они мне было некогда — все внимание отнимал контроль эмоционального состояния питомца.

Рудому было очень больно, и, как все силачи в такие минуты, сагар напоминал маленького ребенка, не понимающего, почему он должен испытывать такую боль. Мне же оставалось лишь просто быть рядом и утешать.

Наконец-то старая броня слезла полностью, и Рудый начал потягиваться. Довольно зрелищный процесс — казалось, что тело зверя было скомкано в тесной оболочке, а сейчас оно наконец-то освободилось. Сагар начал выгибаться, постанывая от удовольствия. Хрящи с громким хрустом становились на новые места. Каждый раз, линяя, мой питомец становился выше на добрый метр. Теперь он стал менее коренастым и худым как скелет, но мышцы и новая броня скоро нарастут.

Впервые за несколько месяцев сагар встал ровно, почти достав до трехметрового потолка, и широко раскинул длинные лапы. Зрелище еще то — любой монстр из голливудского кино удавился бы от зависти, а человеческие персонажи закончили бы сюжет на первых минутах, посредством разрыва сердца. Раньше и мне было немного жутковато, но не сейчас. Потянувшись в последний раз, Рудый встал на четвереньки, и даже в этом положении его голова находилась выше моей. Затем зверь лег на пол и обиженно заскулил, выпрашивая ласку. Я провел рукой по пока еще мягкой броне на его лбу, ощутив бурную радость в ответ.

Словно щенок, ей-богу…

Мучения сагара закончились за пару часов до рассвета, и только тогда я смог выйти из логова. Сразу стало понятно, что ситуация в моих владениях кардинально изменилась. Вдоль всего логовища были рассредоточены хорохи, державшие всех они в глубоком сне. Возле логова Рудого, площадки для кормления и у выхода в коридор замерли, словно отлитые из бронзы, приземистые фигуры гномов в полном боевом облачении. Людей в логовище не было вообще.

— Гурдаг, — опознал я гнома по торчащей из-под шлема недавно подпаленной в экспериментах бороде, — что здесь происходит?

— Порядок, — лаконично ответил гном, и в чем-то он был прав.

— Никого хоть не убили?

— Только тех, кого вы прибили сами, мастер-вой.

— И на том спасибо, — буркнул я, направляясь к выходу из гномьего поселения.

Когда вышел под звездное небо, меня посетило легкое ощущение дежавю. Опять у входа в подземелье собралась толпа людей, намного превышающая защитников ворот. Но в этот раз Элбан защищал металлические ворота от толпы поводырей и обывателей. С ним были два десятка седобородых солдат из обслуги, а также Али с Зеленым. Как ни странно, рядом с ними стоял Вин Драган в компании дюжины поводырей в броне наездников на хидоях.

— Ему можно верить, — морщась от боли в пока еще беспокоящей ране, сказал Элбан, кивнув на Драгана.

— А то бы он без тебя не догадался, — фыркнул Вин, в отличие от своих подчиненных не надевший защитной личины.

— Парни, а вы здесь не охренели случаем? — уже немного отойдя от удивления, спросил я.

— Владислав, все серьезно, — предупредил меня Драган, но я лишь отмахнулся от его слов и шагнул вперед.

Ровный свет магических фонарей над входом в подземелье соперничал с мельтешащим пламенем принесенных людьми факелов — словно подчеркивая контраст между моим спокойствием и нервозностью толпы.

— Я впустил вас в свой дом, — начал я тихую речь. Несмотря на все мои сомнения, теория работы с толпой все же сработала. Люди начали умолкать, желая услышать мои слова, — и сегодня те, кого я приютил, попытались убить меня, желая забрать мое добро.

— Они не принадлежат тебе! — послышался крик из толпы.

— Ошибаетесь, именно мне звери и принадлежат. Чужую собственность можно украсть и стать богаче, но принесет ли это богатство ожидаемые блага? Вот ты, — ткнул я пальцем в знакомого поводыря, — хочешь забрать своего зверя и уйти на свободу?

— Да, — ухватился за слово «свобода» молодой воин.

— А потом что, пойдешь служить аравийцам?

— Я буду служить своей родине, — вскинул голову парень.

— Брадар является королевством, и здесь только король решает, кто и как будет служить родине. Но королю ты не нужен. Точнее, не нужен твой зверь.

— Это неправда! — выкрикнул парень, выдавая суть этого заговора.

— Боярин Возгарь! — крикнул я, впиваясь взглядом в стоявшего передо мной командира поводырей. — Скажи своим людям, есть ли в моих словах ложь.

Что ж, вскрывать этот нарыв было действительно необходимо. Одно дело отмалчиваться и полунамеками давать своим людям понять, что их обманывают, а второе — солгать в присутствии всех.

— Это правда, — выдохнул Возгарь.

— Громче!

— Правда! — прорычал боярин.