Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

Ознакомительный фрагмент

Лестница жалобно заскрипела, словно протестуя против чрезмерного груза, и в замковый покой шагнул купец, за которым следовал Карл.

Купец был на голову ниже Карла, но шириной плеч не уступал ему, отчего казался квадратным. Чёрная с проседью борода обрамляла загорелое лицо, а голова была туго повязана платком. Оттого что купец постоянно щурился, из уголков глаз разбегались светлые морщинки. Он был одет в пропылённый и вытертый длиннополый кафтан, кожаные штаны и сапоги. На поясе висел нож с широким лезвием и костяной рукоятью. В одной руке купец держал шляпу, а в другой — тщательно завязанный сафьяновый мешок.

— Почтительно приветствую вашу милость, — сдержанно поклонился купец.

— Рад тебя видеть в Альтенберге, уважаемый Иегуда бен Цви, — ответил Вольфгер, — садись к столу, выпей бокал вина с дороги. Карл, налей вина нашему гостю!

На столе морёного дуба с полированной столешницей красовался причудливый серебряный сосуд для вина мавританской работы: узкогорлый кувшин с длинным изогнутым носиком, подвешенный в рамке так, что вино можно было наливать, просто наклонив кувшин. Под кувшином источала тепло небольшая жаровня, наполненная тлеющими углями.

Карл снял с подноса кубок, наполнил его и поставил перед бароном, после чего налил второй кубок для купца и, поставив его на стол перед гостем, вопросительно посмотрел на барона.

— Иди, Карл, если будет нужно, я позову, — кивнул ему Вольфгер, и Карл спустился вниз.

Купец выглядел смертельно усталым, казалось, ему трудно сделать даже простейшее движение. С видимым усилием он потянулся за кубком, поднёс его к лицу и долго держал в ладонях, наслаждаясь ароматом горячего вина. Потом сделал маленький вежливый глоток, поставил кубок на стол и сказал:

— У вас превосходное вино, господин барон. Это, кажется, мадьярское?

— Да, это вино привезли мне из Альба Регии,[9] — подтвердил Вольфгер, отхлебнув из своего кубка. — Но в нём столько пряностей, что угадать происхождение не так-то просто. Оказывается, ты разбираешься и в винах?

— Я обязан разбираться во всём, чем я торгую, — пожал плечами купец.

— А чем ты торгуешь?

— С вашего позволения, всем.

Вольфгер рассмеялся:

— Стало быть, ты знаешь всё обо всём? Смело, смело, купец. Кстати, этой осенью ты приехал позднее, чем обычно. Почему?

— Возникли некоторые обстоятельства… — замялся Иегуда.

— Но ты привёз то, что обещал?

— Разумеется, в противном случае я не посмел бы отнимать у вас время, — опять поклонился купец. — К сожалению, мне удалось достать только пять книг, вот они.

Он положил на стол мешок, сильными пальцами распустил узел верёвки, стягивающей его горловину, и вытащил несколько томов разного формата. Вольфгер сразу же непроизвольно потянулся к ним. Купец откинулся на спинку кресла, пряча улыбку и наблюдая, как благородный господин радуется каким-то пыльным книгам, как ребёнок новой игрушке.

Первая книга в стопке оказалось Евангелием, отпечатанным с досок и раскрашенным от руки. Вольфгера оно не привлекло: во-первых, несколько экземпляров Евангелия у него уже было, а этот был изрядно потрёпан и не отличался аккуратностью печати: текст и рисунки кое-где были смазаны.

Вольфгер отложил эту книгу в сторону и потянул к себе следующую. И опять его постигло разочарование. Книга была написана на неизвестном ему языке, Вольфгер даже не смог разобрать название. Знакомые буквы латиницы складывались в непонятные слова. «Наверное, это мадьярский язык, — решил он. — На английский, французский и итальянский не похоже».

Третья книга была написана на латыни и представляла собой многоречивые комментарии какого-то учёного монаха к «Summa Theologica» Фомы Аквинского.[10] Вольфгер не особенно интересовался богословием, но книгу решил купить, чтобы сравнить выводы незнакомого исследователя со своими собственными — «Summa Theologica» он читал.

Четвёртая книга оказалась чем-то вроде пособия для костоправов, она была написана по-гречески и снабжена большим количеством рисунков. «Ага, а, вот это полезно, — подумал Вольфгер, — надо будет на досуге проштудировать её как следует, а то мало ли…»

Ни на что уже особенно не надеясь, со смешанным чувством надежды и разочарования Вольфгер потянул к себе пятую книгу, открыл её, и у него захватило дух.

Пятая книга в грубой деревянной обложке, собственно, не была книгой, это была пачка неровных листов пергамента, сшитых суровой нитью, нечто вроде лабораторного журнала какого-то безымянного мага, судя по неаппетитным рисункам и описаниям опытов — некроманта. Страницы были покрыты неровными строчками, прописями каких-то декоктов, причём некоторые записи были зашифрованы, стёрты или замазаны. Вольфгер мысленно потёр руки в предвкушении множества интересных вечеров и ночей, посвящённых разбору этой книги, посмотрел на купца, который молча ждал, пока барон разглядит всё, и сказал:

— Я покупаю эти три. Сколько ты хочешь за них?

— С вашего позволения, двадцать пять гульденов за все.

Вольфгер удивился: купец назвал сумму, в несколько раз меньшую той, которую он рассчитывал заплатить.

— Почему так дёшево? — поднял он брови. — Ты боишься меня разорить? Не бойся. Эти книги стоят гораздо больше, называй настоящую цену. А вот за это, — Вольфгер указал на последнюю книгу в стопке, — если бы у тебя её нашли отцы-инквизиторы, ты угодил бы прямиком на костёр.

— Господин барон, — спокойно ответил купец, поглаживая бороду, — если бы вы не выбрали ни одной книги, я бы отдал в дар вам все пять, но поскольку вы решили купить некоторые из них, я считаю неправильным брать полную цену. Я купец, а купец держит данное слово, прежде всего, данное себе.

— Подарить?! — удивился Вольфгер, — но почему? Что это с тобой, почтенный Иегуда? Я не замечал за людьми твоего племени склонности к расточительству!

— Ваш замок, господин барон, — конечный пункт моей поездки по Саксонии. Здесь я должен распродать остатки товаров. Если повезёт, продам и повозки, нет — брошу их, а дальше со своими приказчиками поеду верхом. Я не могу взять с собой книги — они слишком тяжёлые и громоздкие. Поэтому заплатите столько, сколько сочтёте нужным, фрайхерр Вольфгер, и возьмите себе все книги. У вас книгам будет хорошо, я знаю…

— Но всё-таки, что случилось? — настойчиво переспросил Вольфгер. — Должна же быть какая-то причина, заставляющего купца-иудея бросить свой обоз и спасаться бегством? Ведь я правильно понял смысл твоих слов?

— Как нельзя более, — вздохнул купец, — причина, конечно, есть. И заключается она в том, ваша милость, что в воздухе прекрасной Саксонии появились знакомые каждому иудею запахи. Пахнет дымом, кровью и смертью. Мы от века научены чувствовать эти запахи острее, чем вы, христиане, потому что первыми жертвами войн и смут всегда оказываются сыны Израилевы. Мы знаем, когда следует спасаться, бросив всё или почти всё, иначе мы не смогли бы выжить в чуждом для нас мире.