Ричард Байерс - Нечисть

— Я знаю этого негодяя, и, могу тебя уверить, он ни за что не допустил бы подобной ошибки. Он слишком хитер. Если и есть какие-либо доказательства, только магия может их обнаружить, и Ярпилл — лучшая из тех, к кому мы можем обратиться за помощью. — Женщина, о которой он говорил, была зулкиром Прорицания и его самой верной сторонницей в совете после убийства Друксуса Рима. — Мне нужно, чтобы ты занялась другим делом.

— Каким же?

— Я решил, что Самас Кул станет новым зулкиром Преобразования.

— Могу я спросить, почему? Он искусный маг, но многие из его ордена превосходят его по силе.

— И я осмелюсь сказать, что мы можем смело вверить будущее великого искусства Преобразования в их руки, но для этого им вовсе не обязательно занимать главенствующие посты. Куда более важно, чтобы новый зулкир был нашим союзником, а Самас им будет. Теперь именно наша фракция определяет новую торговую политику, и он разбогател, как сама Вокин, возглавляя Лигу Иностранной торговли. Если мы сделаем его зулкиром, у него будет ещё больше причин нас поддерживать.

— Если уж речь зашла об этом, то выборы нового зулкира — это их внутреннее дело. Если люди поймут, что наши усилия повлияли на результат их голосования, это нас сильно очернит.

— Поэтому-то в этом деле нам понадобится твоя проницательность и деликатность. У Самаса достаточно золота, чтобы купить любую поддержку, которую вообще можно купить. Ты и твои люди будете искать информацию, которую мы сможем использовать для того, чтобы убедить тех, кто не поведется на взятки, и, в целом, — делай все, что понадобится для того, чтобы сформировать нужное нам мнение среди преобразователей. Представь Самаса полубогом, а его противников — червями. Тебе все понятно?

Дмитра пожала плечами.

— Разумеется. Взяточничество, шантаж и подлог — те же игры, в которые мы играем обычно.

— Великолепно. Я знал, что могу на тебя положиться, — лич поднял желтую розу и, увидев, что она успела почернеть и съежится от его прикосновений, со вздохом отбросил её в сторону.

Кованая дверь находилась ниже уровня мостовой. Барерис спустился по каменным ступеням и колотил в неё до тех пор, пока заслонка, расположенная в центре двери, не отъехала в сторону. На него уставился налитый кровью глаз, а его владелец спросил:

— Пароль?

— Серебро, — Барерис поднес монетку к самому глазу привратника, чтобы он смог её как следует разглядеть.

Тот захихикал.

— Почти угадал.

Зашуршал о дерево отодвигаемый брус, и дверь распахнулась. Барерис бросил привратнику монетку и вошел в подвал. Неверного света сальных свечей хватало, чтобы было видно игроков, сгорбившихся над своими картами и костями, шлюх, всегда готовых освободить счастливчиков от выигрыша, и всегда маячивших где-то неподалеку громил, в чьи задачи входило поддерживать порядок и вовремя удостоверяться, что заведение получает свою долю с каждой сделанной ставки. Тени лежали под полками и падали от стоящих на столах пустых винных бутылок. Тонкие свечи наполняли воздух режущим глаза дымом и зловонием, смешивавшимся с запахом прокисшего пива и рвотных масс.

Барерис прогуливался между столами, пока не заметил Боравика Ильтазиарра. Отец Раля и Таммит был коренастым малым с невыразительным ртом и близко посаженными глазами, которые сейчас закрыл, словно для молитвы. Он тряс кожаную чашку, гремя костями, а затем выбросил их на стол. Расклад оказался проигрышным, и он выругался и отшвырнул её в сторону. Крупье сгреб деньги.

Барерис двинулся было вперед, но почувствовал, насколько сильна была клокотавшая в нем ярость. Он остановился, чтобы сделать долгий, глубокий вздох.

Это его немного успокоило, но недостаточно. Юноша схватил Боравика за плечо и швырнул на пол вместе со стулом.

Крупье вскочил и схватился за рукоять одного из своих кинжалов, висевших на желтом плетеном поясе. Откуда ни возьмись рядом появился и другой крепыш. Двое оставшихся игроков также начали подниматься со стульев.

Барерис пропел несколько быстро возрастающих нот тоном скрипучим, как рога глоров. Воздух замерцал от напора силы. Крупье завизжал и отшатнулся назад, его штаны потемнели от влаги. Его приятель-здоровяк споткнулся, выронил дубинку и отступил, дрожа и подняв вверх пустые руки в знак того, что сдается.

Барерис знал, что тем двум сердитым игрокам его магия повредить не смогла. Он не был способен продлить эффект заклинания так, чтобы он затронул всех в этом зале, но демонстрация волшебной силы заставила эту парочку задуматься о целесообразности выражения своего гнева. Они замерли на миг, а затем уселись обратно.

Барерис обвел комнату взглядом.

— Кто-нибудь ещё хочет вмешаться в мои дела?

Судя по тому, что все, как один, отводили глаза, не желая встречаться с ним взглядом, такового желания не возникло ни у кого.

— Прекрасно, — он повернулся к Боравику, который все ещё лежал, распластавшись на полу.

— Барерис! — старик запнулся. — Мальчик мой! Ты… ты не мог делать такие вещи раньше.

Ну, по правде говоря, он и правда не мог. Все время, сколько Барерис себя помнил, он весьма ловко обращался с магией, которая всегда неявно присутствовала в музыке, но именно во время его странствий это умение развилось в по-настоящему сильный талант. Опасности, которым он подвергался, пытаясь поймать удачу за хвост, требовали, чтобы он либо стал более сильным бардом и искушенным мечником, либо погиб.

Но сюда он пришел вовсе не для праздной болтовни.

— Я видел Раля, — сказал он. — Он пытался рассказать мне, что случилось с Таммит, но он был либо слишком расстроен, чтобы объяснить мне подробности, либо вообще не понял, что произошло. Ты расскажешь мне все.

Боравик сглотнул.

— Это была полностью её идея. Мне бы такое даже и в голову не могло прийти.

— Будь ты проклят! — прорычал Барерис. — Просто расскажи мне, или я своим голосом вышибу глаза из твоей башки!

— Хорошо. Мы… мы задолжали. Много. Плохим людям.

— Ты имеешь в виду — ты задолжал.

Это было просто невероятно. Боравик был умелым гончаром, по крайней мере, когда-то. Ему ничего не мешало наслаждаться мирной и обеспеченной жизнью, но, когда его жена умерла, рожая Раля, и стало окончательно понятно, что ребенок слабоумен, он запил; а когда он пил, он играл.

— Иди своей дорогой, — произнес Боравик с мрачными нотками в голосе. Чтобы посмотреть на реакцию Барериса, он слабо дернулся, а затем неуклюже встал на ноги. — Ну я делал долги, но банда Белого Ворона собиралась избить нас всех до полусмерти, если я не заплачу. Ты помнишь, что они за типы.