Татьяна Форш - Сумасшедший отпуск

Ознакомительный фрагмент

Хотя, как мне показалось, продавщица даже не вспомнила о таком недоразумении, как сдача.

Вдруг сзади послышался шум, и в магазин ввалились, отчаянно ругаясь, две пенсионного возраста женщины.

— И не надо врать, Петровна! Это твой внучок попер у меня двух курочек, а потом одну обменял на водку у Зинки продавщицы, а одну с тобой же под закусь и пустил!

— Что ты на нас наговариваешь? Да мой Гришка чужого сроду не возьмет!

— Ага, тока пропьет и сожрет! Ну, имей в виду, скоро мой Игоречек приедет, он твоему Гришке без наркоза все зубы удалит!

— А не пойман — не вор!

— Ах ты, ведьма! Вот как, значит, заговорила? Ну, мы у Зинки щас все и вызнаем! Эй, Зинок! — Распихав нас в разные стороны, к заметно притихшей продавщице, таща за руку низенькую толстую бабульку, не смотря на жару, одетую в драповое пальто, грозно протопала чуть полноватая, довольно приятной наружности женщина лет шестидесяти. В джинсах и светлой футболке. Бабушкой, при всем желании, назвать ее язык не поворачивался. — Ну-ка, быстро говори, вчера ее внуку Гришке-алкашу пузырь на бройлера меняла? И учти, у меня есть свидетели! А соврешь — пойдешь как соучастница преступления! Вот только Игорь мой приедет, а он знаешь кто?

Продавщица покосилась на сопевшую рядом Петровну и молча помотала головой.

— Адвокат! А может, уже и судья! Так что, соврешь — поедешь с моей соседушкой лет на двадцать в тайгу деревья валить!

— Да за что?! — не выдержала Петровна, сделав попытку выдраться из цепких пальцев соседки. — За твою опухшую от голода курицу, которую ты сейчас за бройлера выдаешь?

— Ага! Значит, признаешься? Так! Теперь ты, Зинуль. Чистосердечное признание — и отделаешься только извинением!

— Ольга Николаевна, да на курице же не написано, чья она была! А Гришка, сам знаешь, какой приставучий! Возьми да возьми! Наша, говорит, личная! Тока, говорит, никому ни слова, а то бабка узнает — все мозги прое… гм… проест!

— Ага! Я так и знала! И запомни, Клавка, еще раз возле своего забора тебя или Гришку увижу, дробовик достану!

Петровна наконец выдернула пухленькую ручку из цепких пальцев обвинительницы.

— Да чтоб ты провалилась! Ну и подавись своей дохлятиной! — Плюнув ей под ноги, бабка резво развернулась и потопала к выходу.

— Ты от меня так просто не отделаешься! Вот вылупятся у тебя цыплята, мне четверых отдашь! А не отдашь — пожалеешь! — Смерив нас изучающим взглядом, женщина развернулась к прикидывающейся холодильником продавщице. — Так, теперь с тобой! Две палки сервелату, головку сыра и пять кило пельменей! И из морозилки, что в подсобке стоит. А ту гадость, что на витрине, приезжим продавай вместо слабительного!

Мы с Галиной в который раз переглянулись.

— Ага, и пива не забудьте нам дать, а то мы его уже час дожидаемся, — не выдержала я.

Не знаю, услышала меня толстуха или нет, со скоростью звука исчезая за свисавшими с потолка в углу бамбуковыми шторами.

— Гм… простите… — набралась смелости Галина, подойдя к замершей в ожидании женщине, — а вы ведь, как я поняла из разговора, местная?

Та стрельнула в нее внимательным взглядом.

— Ну, местная! А чего надо?

— Просто мы ищем здесь кое-кого.

— А именно?

— А именно — Ольгу Николаевну Репонову.

— И что у вас к ней за дело? — Женщина заинтересованно нахмурилась.

— А мы к ней в гости приехали.

— Вот не было печали! А на кой вы мне нужны?

— Так это вы?! — Галина обрадовано заулыбалась. — Ой, как хорошо, что мы вас встретили! А я имя услышала и подумала — вдруг вы?

— Так, стоп! Я квартирантов не пускаю! И не надо мне петь о родственных связях. Нет у меня таких родственничков, и быть не может!

— А мы и не родственники вовсе! И не квартиранты! Мы к вам в отпуск приехали! Поправить здоровье, отдохнуть!

— Здрасьте, пожалста! Я, что, похожа на скорбную головой? Или кто в моем доме санаторий открыть собрался, а меня не предупредил?

— А что, ваш сын вам не звонил?

— Куда? Из лаптя в лапоть?

— По телефону. О нас!

— Да у меня и телефона-то нету! Привез какую-то игрушку, так я в ней не разбираюсь.

— А как вы общаетесь?

— Да вот так и общаемся — иногда он переводы шлет мне, письма. Хотя вру, он вчера меня на переговоры вызывал, да только извещение о них мне сегодня утром доставили.

— Ну, вот видите! Это он о нас, наверное, хотел вам сообщить.

— Да! — вклинилась я. — Он нас сам к вам пригласил на две недели отдохнуть. А не верите, моя сестра вам все о нем расскажет, чтобы сомнений не осталось. Он у нее рекламу для своей фирмы заказал. Кстати, чем он там торгует?

— Сантехникой, — отмахнулась сестра.

— Так вы от Игоря?! — вдруг очнулась Ольга Николаевна, заметив продавщицу Зиночку, вынырнувшую из-за глухо брякнувших штор. — А я сразу-то не поняла! Глупая!

Наша будущая хозяйка оживленно махнула толстухе:

— Ну, Зинка, чего замерла? Не видишь, гости ко мне от сына приехали! Чего стоишь, тащи мои покупки, да мы пошли!

Продавщица с тяжелым вздохом взгромоздила на прилавок желтый объемный сверток.

— С вас семьсот двадцать рубчиков.

— Пятьсот за курицу я тебе прощаю, а двести двадцать занесу на той неделе. — Ольга Николаевна сгребла пакет и бодро потопала к выходу, бросив нам: — Не отставайте.

Проводив взглядом торопливо шагающую за шустрой бабкой сестру, я забрала с прилавка купленное Галкой пиво и заспешила к захлопнувшейся за ними двери.

Глава 4

Галина

Едва мы вышли на улицу, как возмущенный галдеж, поднятый Петровной, быстро смолк. Уличенная в укрывательстве внука, бабка, не говоря ни слова, только зло зыркнула на нас и гордо скрылась в ближайшем переулке. Две торговки переглянулись и заулыбались нам.

— Теть Оль, я сама видала, как вчера Гришка куру сюда притащил, — проводив взглядом Петровну, а точнее, дождавшись, когда та отойдет на более безопасное расстояние, возмущенно начала одна.

— Да он у всех все тырит, бездарь несчастный! — поддержала другая. — У меня недавно кто-то телегу навоза спер! А я ж его из-под Маньки цельный месяц собирала, чтобы земельку удобрить! Не иначе, как тоже Гришка постарался! Видать, на свой огород пристроить хочет!

— Ох, Люд, — Ольга Николаевна махнула рукой, — какой огород? Там кроме конопли и лебеды с мой рост уже лет десять ничего не растет!

— А зачем ему тогда навоз? — внимательно вслушиваясь в разговор, удивилась товарка Людмилы, пытаясь понять суть беседы.

— Не иначе как занюхивать самогон им будет! — хохотнула Ольга Николаевна и обернулась на звук глухо хлопнувшей двери.