Робин Мак-Кинли - Проклятие феи

Соломинки разбирали в полной тишине. Держал их Грей, поскольку отказался и сам тянуть жребий, и отдать его кому-то другому, и чем больше их выдергивали, чем меньше оставалось у него в кулаке, тем больше становилось всеобщее напряжение. Наконец Гаш, тянувший последним, поднял свою соломинку, оказавшуюся той же длины, что и все остальные.

– Так у кого же она? – спросил он.

Повисла тишина, и Катриона расплакалась. Кернгорм подошла к девушке – тетя уже приобняла ее за плечи – и разогнула сжатые пальцы: там лежала единственная длинная соломинка.

– Ты знала, – позже сказала Катриона тете, когда они вернулись домой.

Девушка сидела так близко к огню, что ее лицо опаляло жаром, а тяжелые юбки вот-вот могли обжечь ноги. Жар и яркое сияние успокаивали ее, как будто ее вот-вот уволокут навстречу некой холодной и темной, непредсказуемой участи. За ее спиной постукивала и жужжала тетина прялка.

– Ты знала! Недаром твой приход на жеребьевку показался мне странным. Я была уверена, что ты ни за что не пойдешь на именины, даже если вытащишь длинную соломинку. Ты знала, что она выпадет мне.

– Что ж, правда, – призналась тетя. – Меня это удивило – я имею в виду знание. Со мной не случалось предвидений с тех пор, как ты была еще малышкой и я увидела, что ты переедешь ко мне. Я не знала о приглашении, пока ты мне не рассказала, но ясно увидела, как ты вытащишь длинную соломинку, и поняла, что так и будет. Я подумала, что тебя это может изрядно потрясти, и решила быть рядом.

– Может, я и не пойду.

Стук. Ж-ж-ж.

– Почему нет?

– Ты призналась, что ты бы не пошла.

Тетушка рассмеялась:

– Я уже пожилая дама, предпочитаю спать каждую ночь в одной и той же постели и… Я не рассказываю тебе все, что слышу от малиновки, не потому, что не хочу, а потому, что не могу.

Катриона знала об этом. Звериная речь зачастую не поддавалась переводу даже тогда, когда казалось, что она непременно должна переводиться.

– Я знаю о королевской семье столько, сколько мне нужно. Мне кажется, тебе понравится маленькая принцесса. По-моему, тебе стоит пойти.

– Я не подойду к ней настолько близко, чтобы она мне понравилась или не понравилась, – заметила Катриона. – Она будет всего лишь горой золотистого, белого и лилового шелка с розовыми и белыми розетками.

Из всего, что друг-малиновка рассказал ее тете, переводу поддалось только описание украшений на колыбели.

– Я дам тебе защитные амулеты, – предложила тетя. – Чтобы тебя не съели медведи и не потревожили разбойники. Я даже могу дать тебе амулет, предохраняющий от камней под одеялом, когда ты устроишься на ночлег.

Катриона рассмеялась, но смех быстро утих, и она угрюмо уставилась на огонь.

– Милая, – продолжила тетя, – я понимаю, это все несколько ошеломляет.

Резко отпрянув от огня, Катриона затрясла в воздухе подолом юбки, пытаясь его остудить.

– Я не бывала дальше Древесного Света, с тех пор как… как…

– Как твои родители умерли и тебя привезли ко мне, – мягко подсказала тетя. – Да, знаю.

– И с того времени я никогда не покидала Двуколку.

– Есть ли лучшая причина отправиться дальше, чем приглашение на именины принцессы? Ступай, милая. Иди и повеселись хорошенько. Я с большим интересом послушаю твои рассказы. Малиновки склонны замечать что-то крупное и мелочи, но пропускают все, что посередине, человеческих размеров.

И Катриона отправилась в путь.

Бардер, старший подмастерье колесного мастера, предложил составить ей компанию.

– Не до конца. Я не пытаюсь взять то, чего мне не предлагали, – заверил он, встревоженно глядя на нее, хотя герольд, как обычно, неофициально сообщил, что одного-двух друзей человека с длинным жребием вряд ли погонят прочь. – Но путь неблизкий, а ты совсем одна. Он меня отпустит, если я попрошу, – добавил он, имея в виду своего наставника Саркона.

– Спасибо, – отозвалась она. – Но со мной все будет в порядке. Тетушка дала мне амулеты от всего, начиная с разбойников и заканчивая комарами.

Бардер улыбнулся. Вся деревня звала тетю Катрионы Тетушкой, и едва ли кто помнил ее настоящее имя – Софрония.

– Тогда удачи, – заключил он и протянул руку, пряча что-то в кулаке.

Катриона подставила ладонь, туда что-то мягко упало, и он сомкнул ее пальцы на своем подарке. Она подавила желание немедленно туда заглянуть, но залилась румянцем, поскольку парой они не считались.

– А амулет для памяти Тетушка тебе дала, чтобы ты ничего не забыла нам рассказать, когда вернешься? – небрежно спросил Бардер.

– Я ее попрошу.

Подарок Бардера оказался маленькой плоской подвеской из ясеня, вырезанной, как и табличка над дверью трактира Кернгорм, в форме цапли. Но если цапля с трактира стояла, оглядывая зеленую топь у своих ног, то цапля Бардера свернулась в тесном овале, подобрав и спрятав длинные ноги и изящно уложив длинную шею головой к хвосту. Даже на таком крохотном пространстве Бардер безупречно вырезал каждое перышко. Катриона почти ожидала, что они подадутся под пальцем, когда погладила птицу.

– Амулет для памяти, а? – переспросила Тетушка, любуясь цаплей. – Думаю, он дал тебе собственный амулет, чтобы ты не забыла, куда вернуться.

– Бардер не…

– Волшебство иного рода, – уточнила Тетушка. – Но вполне настоящее.

Перед трактиром собралась небольшая компания проводить Катриону. Она предпочла бы обойтись одной Тетушкой, но слишком многие спрашивали, когда она уходит.

– Ты знаешь, что будешь представлять всех нас, – напомнила ей тетя. – Как-нибудь справишься и с парой лишних пожеланий на дорожку.

Катриона шла пешком. С собой у нее было лишь одеяло и немного запасной одежды, и на своих двоих она двигалась быстрее, чем на любой лошадке, какую они с тетей могли бы нанять. Местные животные (не считая тех, что держал лорд Прендергаст) отличались медлительностью. Деньги, которые им с Тетушкой удалось накопить, она спрятала под юбками в маленьком потайном сверточке. Обременяли ее главным образом тетины амулеты, хотя большой тяжести они не добавляли. Их набралось столько, что она привязала их к поясу кусочками бечевки. Теперь они качались и мерцали вокруг нее, словно она надела лишнюю юбку, к удивлению окружающих собранную из всего, что нашлось в разоренном сорочьем гнезде. Зато они будут кормить, успокаивать и защищать ее в дороге. И конечно, у нее был собственный редкий дар, хотя и не сказать, чтобы кто-нибудь, особенно она сама, мог бы счесть его полезным. Она застенчиво помахала рукой, собравшись идти, и все помахали ей в ответ. Даже кузнец Нарл вышел во двор перед кузницей и приветственно поднял руку с зажатым в ней молотом.