Юлия Славачевская - Люблю. Целую. Ненавижу. Кэмерон

Ознакомительный фрагмент

Или что в кабинете у еще одного влиятельного лица есть потайная дверь, ведущая в комнату с кнутами и плетками, в которой он любит развлекаться с дорогими проститутками. И об этом никто-никто не знает, только шепчутся по углам. Ну да… разве что пальцами в него не тычут!

— Тогда поехали, — грустно улыбнулся юноша, провожая меня к своему старенькому мотоциклу и снова протягивая шлем. Он посмотрел на меня и признался: — Мне бы хотелось, чтобы ты осталась со мной, Ди. — И опять печальная усмешка. — Но ты другая. — Он попытался объяснить: — Ты ведешь себя так странно. Как будто никогда ничего такого не пробовала и не испытывала. Хотя при твоей красоте перед тобой должен лежать весь мир.

— Он и лежит, Марио, — тихо сказала я, надевая шлем. — Только я не хочу такого мира. — И уселась к нему за спину, уткнувшись лицом в нагретую солнцем и молодым, разгоряченным телом футболку.

Марио довез меня до места и соскочил с мотоцикла, намереваясь проводить до отеля.

— Не надо, — мотнула я головой, пряча глаза. — Слишком опасно. — И стянула с себя темно-синюю футболку, сунув ему в руки и натягивая свою приметную испачканную майку. — Спасибо.

— Оставь себе, — недоуменно уставился на меня паренек. — Как память.

— Память всегда со мной, — криво улыбнулась я. — Этого никто у меня отнять не сможет. А футболку лучше забери, чтобы через нее на тебя не вышли. Зачем тебе лишние проблемы?

— Проблемы? — поразился Марио. — О чем ты говоришь? Какие могут быть у меня проблемы из-за того, что я одолжил тебе футболку?

— Большие, — подняла я на него глаза. — Поверь, ты не захочешь о них знать. И вообще, спасибо тебе за сегодняшний день. Мне было очень, очень хорошо.

— Всегда пожалуйста, Ди, — воодушевился парень. — Только свистни — и я к твоим услугам.

— Я не умею свистеть, — невольно смутилась я.

Парень стоял, переминаясь с ноги на ногу и глядя на меня влюбленными глазами. Молодой итальянец признался с улыбкой:

— С тобой так хорошо, что не хочется уходить…

Столько душевного света, тепла, бескорыстной симпатии и харизмы, но… Я помолчала, сканируя эфир, и сказала, жестко глядя ему в лицо (надеюсь, парень услышит и поймет):

— Запомни одну вещь, Марио. Через двадцать четыре дня к тебе придет друг и предложит замутить одно выгодное дельце. Если ты откажешься, то проживешь долгую и счастливую жизнь. Если согласишься, то умрешь в возрасте тридцати одного года в тюрьме строгого режима. Помни об этом и сделай правильный выбор, — наклонилась к нему и коснулась губами его небритой щеки. — Прощай, Марио, и будь счастлив.

— Кто ты, Ди? — крикнул он.

— Потом узнаешь, — не оборачиваясь, бросила я через плечо, удаляясь. Махнула рукой. — Забудь, что ты меня когда-нибудь видел.

Я отошла и долго глядела ему вслед, прощаясь не столько с ним, сколько со своей такой короткой свободой. И как только Марио исчез в толпе, я подняла голову к стремительно темнеющему небу и глубоко вздохнула.

Да, мне пора возвращаться, хотя у меня еще было время. Но времени совсем не осталось у группы детей, направляющихся на экскурсию в музей, который злоумышленники намереваются захватить и ограбить. Несмотря на мою кажущуюся бездушность, мне не все равно. Именно поэтому я пожертвовала частью своего побега. Но кто скажет мне за это спасибо, кто? Уж точно не мое начальство.

Я спокойно прошествовала оживленными улицами к отелю, разглядывая зажигающиеся витрины, и вышла на площадь, оцепленную полицией и секретными службами. Все вокруг мигало и переливалось красно-синими огнями полицейских машин. Бегали и суетились люди, надрываясь криками в рации.

— Мэм, — повернулся ко мне один из копов, когда я приблизилась к оцеплению. — Вы ранены? — скользнув взглядом по моей заляпанной соком майке.

— Нет, — качнула я головой. — Это сок. Вишневый.

Полицейский разочарованно отвернулся.

Я осторожно коснулась его рукава:

— Позовите, пожалуйста, любого из агентов. Скажите, что пришла Джейн Доусон.

Темноволосый мужчина средних лет окинул меня суровым взглядом, поджал губы и сердито заявил:

— Не знаю, откуда вы взяли закрытую информацию, мэм, но это не смешно. Идите подобру-поздорову, пока вас не привлекли.

— Офицер Рэй Редсон, — вернула я ему точно такой же взгляд. — Вы родились сорок пять лет назад в тихом местечке под Чикаго. Ваша мама, Лилиан, осталась вдовой в возрасте тридцати восьми лет, потому что ваш отец погиб на службе, закрыв собой маленького мальчика… У вас жена Кимберли и трое детей: Кейт, Мелвин и Вилсон. Есть еще внебрачные дочь Ребекка и сын по имени Квентин, их мать зовут…

Коп поменялся в лице и начал что-то громко орать в рацию, судорожно сжимая ее в руке. И тут все завертелось в мгновение ока.

Меня молниеносно окружила стена из агентов, прикрывших мое тело, как будто на него хоть кто-то покушался, кроме них.

— Мисс Доусон, — прорвался ко мне суперпуперначальник. — Вы ранены?

— В самое сердце, — серьезно ответила я. — Причем исключительно вашим отношением.

— Обследовать! — приказал этот мегазасранец, и меня потащили к докторам, которые радостно потирали ручки в перчатках и нацеливали на меня шприцы, рентген и все, что могли удержать в руках.

— Я в порядке, — сообщила я им. — И если кто-то ко мне подойдет, то я буду считать это насилием над личностью и приму соответствующие меры!

Какие меры я буду принимать — естественно, не сказала, оставляя все на их фантазию. Ибо нет худшего страха, нежели придуманный.

Меня оставили в покое и запихнули в машину, перевозя в другой, еще более секретный отель, где сдали с рук на руки новой горничной ноль-ноль-восемь. Старая три часа назад подала рапорт об отставке и собиралась уехать в свой родной поселок, чтобы выращивать там кукурузу и устраивать свою личную жизнь.

— Мисс Доусон, — таким же противным голосом, как и предыдущая надсмотрщица (это один из негласных критериев отбора), занудила горничная-агент. — Вам следует привести себя в порядок и поужинать. Вечером у вас запланированная встреча, которую невозможно отменить.

— Я хочу, чтобы на эту встречу меня сопровождал агент Мано, — спокойно отразила я ее неприязнь. — Иначе рандеву не состоится.

— Вы не в том положении, — показала мне в оскале фарфоровые коронки дама (второй критерий отбора — вставные зубы. У меня еще не было ни одной горничной со своими кусалками), — чтобы ставить условия.

— Это вы не в том положении, — поставила я ее в известность. — Я могу нагнуть вас в очень неудобную позу, если вы не доложите о моем условии вашему начальству. — И спокойно ушла в ванную.